4
Что может сказать школьникам православный священник и с какими родителями ему труднее всего? Рассказывает протоиерей Игорь Фомин, настоятель храма во имя святого благоверного князя Александра Невского при МГИМО.
– Отец Игорь, как вас встречали школьники в девяностые годы и как это происходит сейчас?
– Первый раз я пришел в школу дьяконом, в 1995 году. Когда в девяностых в школе видели человека в рясе, все, я помню, просто останавливалось… Дети смотрели на тебя круглыми глазами, поднимали руку, вытягивали указательный палец и говорили: «Бог пришел!»
Сейчас такого, конечно, уже нет. Священник стал привычной фигурой. И даже если я без рясы иду по своему району, меня узнают. Если я прихожу в школу, то она уже не останавливается на перемене, так же бежит. Лишь кто-то замедляется, чтобы взять благословение или просто поздороваться.
Когда приходишь в класс, давно уже не надо говорить: «Здравствуйте, я – православный священник». Я говорю: «Здравствуйте, я такой же человек, как и вы. Мы поговорим о том-то и о том-то».
– Провокационные вопросы задают?
– Чаще в старших классах, но, бывает, и в средних. И очень часто эти вопросы спровоцированы тем, что дети прочитали в интернете. Начинаешь общаться, отвечать, и они в итоге понимают, что их обманули.
Вот мне как-то ученик, кажется, в пятом классе, задал вопрос: «Почему у Патриарха телефон из золота?»
Что ж, когда слышу такие открыто провокационные вопросы, начинаю разбираться, в чем детей обманули – где-то в социальных сетях, в интернете. Молодые – они же правдоискатели, не умеют и не хотят скрывать своих чувств. Зато хотят поставить в неловкое положение любого человека: взрослого, родителя и так далее. Вот и начинаешь беседовать.
Бывают и очень глубокие вопросы богословского уровня. Спрашивают, чем католичество отличается от православия, почему Бог не един для всех. Спрашивают, кто такие святые, как стать святым, что такое чудеса. Очень большой пласт – исторические вопросы.
То есть спектр – от простых и провокационных вопросов до очень глубоких, от которых становится в общем-то тепло на сердце и приятно, что дети задумываются о таком серьезном.
Самое главное, что дети всегда очень искренни.
– Было, что вы не могли ответить на какой-то вопрос?
– Да, конечно, бывало, что спрашивали о чем-то конкретном, и приходилось брать тайм-аут и в следующий раз отвечать. Причем я не боюсь говорить, что не знаю ответа на этот вопрос. Потому что лучше признать свое бессилие, чем ввести в заблуждение ребенка.
– Вспомните, пожалуйста, один из сложных моментов общения со школьниками.
– У одного ребенка в течение года умерли папа и мама. И он остался на попечении, кажется, старшего брата. А мы проводили как раз урок, посвященный Дню матери. Подошла учительница и попросила поговорить с этим ребенком. Это был очень сложный и тяжелый разговор. Но, я так понимаю, благодатный: ребенок потом стал приходить в храм. Может быть, почувствовал теплоту, с которой его здесь приняли.
– Для чего священнику вообще приходить в школу?
– Наша страна, ее жизнь, культура становились на христианских ценностях. Священник является носителем этих ценностей, проводником закона Божьего, профессионалом в религиозной, культурологической области. Очень важно, чтобы детям, которые учатся в школе, все знания преподносились именно профессионалом.
Сейчас ситуация такова, что священника спокойно и беспрепятственно пускают в тюрьмы, в дома престарелых, частично – в больницы. А в школы так легко не пускают. У нас все-таки есть мощное сопротивление, противостояние духовному возрождению нашего общества.
Священник обучает детей бороться с собой, побеждать себя: побеждать свои страсти, побеждать свои слабости, побеждать свои какие-то маленькие удовольствия.
Учит уметь выбрать нужное время, нужные средства для того, чтобы эти маленькие удовольствия присутствовали, но не мешали воспитанию человека.
Священник говорит о нравственности. Причем из уст священника это звучит иначе, чем от другого человека. Мы знаем, что не только слово и внешний образ действуют на людей, но и еще то, кто говорит и как говорит. Я здесь имею в виду внутреннее состояние священника, который проповедует.
Не каждый священник может приходить в школу, потому что священник в первую очередь – это, конечно, проповедник Христа. В школе специфическая аудитория, и здесь надо иметь и особое умение, и дерзновение, и навык общения.
– А с кем должен общаться священник? Ведь в школе учатся представители разных религий, конфессий и атеисты.
– Со всеми. Особенно – с детьми из неверующих семей. Мы живем в светском обществе, которое не должно быть лишено нравственности. Церковь – носительница нравственности. И один из законов Церкви, нравственный закон, был преподан Христом для абсолютно всех людей. Еще раз повторюсь, что наше государство сформировалось именно под благодатью Христовой и под законом христианской нравственности.
– Такой подход не воспринимается как навязывание православия?
– А чего здесь бояться? Мы не говорим о каких-то религиозных обрядах, не учим креститься, не учим молиться. Хотя и это было бы неплохо дать детям. Но, я повторяю, мы говорим о нравственности. О том, что надо любить родителей, надо уметь дружить и как дружить с детьми. Мы говорим об ответственности человека перед самим собой, перед обществом.
Те слова, которые мы очень часто слышим, что вот, наших бедных детей научат молитве «Отче наш» или научат креститься – не имеют никакого основания. Откройте учебник «Основы православной культуры», который имеет гриф издательского отдела Русской Православной Церкви, и вы поймете, что ваших детей учат только тому, чему бы вы сами хотели научить их.
Сейчас телевидение и вообще массовая культура стараются уверить ребенка, что родители – уже не авторитет. И вдруг приходит человек и начинает возвращать детей к родителям в духовном смысле.
Не надо бояться священника в школе. Священник в школе не будет говорить: «Вот мусульмане, буддисты такие-сякие. А вот мы – православные, великие». Ничего подобного. Никогда священник такого не скажет. Это скажут именно те, кто пытается противодействовать и ставить препятствия тому, чтобы священник посещал школу.
Протоиерей Игорь Фомин. Фото: Ефим Эрихман
– Должна ли быть у священника, пришедшего в школу, специальная подготовка?
– Если к этому подходить профессионально, то, конечно, должна быть специальная сертификация. На данный момент выбирают сами учителя, сами родители – они начинают приглашать тех священников, которые, на их взгляд, положительно влияют на их детей. Любой родитель настроен на то, чтобы принести пользу ребенку. Так что самый лучший фильтр – родитель.
А решение, приглашать ли священника, должна принимать школа. К сожалению, нас зовут в школу уже тогда, когда что-либо свершилось, о чем надо поговорить. Допустим, приглашают в третий, в четвертый класс пообщаться со школьниками потому, что мат уже стал просто способом общения детей чуть ли не на уроках. Или когда начинают травить ребенка, когда у детей проблемы с наркотиками…
Мы читаем в Конституции о том, что православие проявило исключительную роль в формировании российского государства. А при этом нередко имеющие власть препятствуют священнику приходить в школу.
Откройте дверь, и любая профилактика нравственности даст незамедлительный эффект.
Если не только сам священник будет ходить и просить: «Пустите меня в класс, пустите на урок, давайте я приду на ОПК и расскажу о чем-то».
Да, есть факультативные занятия, открытые уроки по духовно-нравственному воспитанию, круглые столы, дискуссионные встречи. Но это не носит систематического характера.
– А что скажете о подготовке тех учителей, которые преподают ОПК?
– Кстати, интересный случай был у нас в одной из школ, когда на уроке ОПК в четвертом классе преподавала учительница, которая прошла 72-часовую подготовку, но была совершенно не в теме, что такое православие, что такое православная культура.
Одна девочка, слушая эту учительницу, вдруг сказала: «Ой, Марья Васильевна, а вы знаете, я хожу в воскресную школу, и нам говорили по-другому». Когда разобрались, оказалось, что, действительно, правильно – по-другому. Дальше произошло следующее. Директор вызвал родителей этой девочки, объяснил, что девочка очень хорошая, умная, с хорошей памятью, но попросил родителей перевести девочку на историю религии, мотивируя тем, что теперь девочка узнает побольше о других религиях.
А Марья Васильевна осталась преподавать неверную информацию другим детям. Это совершенно недопустимо! Все равно, что в сельской школе учитель физкультуры будет преподавать физику.
– А нет ли опасности, что если вдруг в школу придет священник, не имеющий навыка общения с детьми, то у них сложится неправильное представление о Церкви?
– Мы от этого не застрахованы. Ведь всегда есть и будет человеческий фактор. Но все равно такого, как в примере с учителем ОПК, не будет. Все-таки священник призван к тому, чтобы научить человека любить. Не только научить любить Бога или своего ближнего, а и любить работать, любить учиться.
Так что, на мой взгляд, рассказы, что священник может отвратить от Церкви – сказки.
– Задача любого христианина – быть миссионером. А с другой стороны, священник в школе не должен склонять в свою веру. Как найти компромисс? Вдруг ребенок, пообщавшись со священником, захочет креститься, а родители – против?
– В школе учатся дети старше семи лет. Ребенку до семи лет все грехи прощаются в Церкви «автоматически», потом он четко уже отвечает за свои поступки. И его желание креститься должно быть учтено родителями.
Но, повторяю, в школе мы не склоняем к принятию веры. Мы рассказываем там о нравственности. Допустим, проводим урок ко Дню матери. Там ни слова не говорится ни о Боге, ни о Церкви. Но нас каждый год приглашают его провести, потому что он имеет большое значение для детей.
Вот перед ребенком стоит священник. И говорит то, что действует на сердце ребенка. Он захочет подражать тому человеку, который об этом говорит. Это естественно. На это направлено любое воспитание. Приходит ветеран в школу, и после этого многие мальчики хотят стать военными. Приходит артист в школу, и многие хотят стать артистами. Это разве плохо? Я считаю, нет.
Наоборот, надо в школу приглашать тех, кто мог бы явиться образцом для подражания. Это не значит, что они будут обязательно склонять в «свою веру». Они будут себя вести так, что ученик захочет принять православие, или стать артистом, или стать космонавтом. Не приглашают же убийц, наркоманов, чтобы те рассказали, как употреблять наркотики. К детям приглашают тех, кто им будет говорить о чем-либо добром, о нужном, о важном…
Фото: tatarstan-mitropolia.ru
– Почему бы не пригласить муллу, например, или раввина?
– Да никаких запретов нет, чтобы пригласить муллу, раввина или еще кого-то. Только они не заключили даже договора о сотрудничестве, хотя представителям различных вероисповеданий это предлагали. Предлагали даже уроки вести. Наверное, им не надо. А нам надо. Нам очень важно, в каком обществе мы состаримся. Нам очень важно, каким станет будущее страны.
Посмотрите, что творится в информационном поле, какая ненависть, какая злоба друг к другу. Это же все разрушительно для нашего будущего, это все то, что будет подталкивать будущих взрослых – нынешних детей на то, чтобы не заботиться о стариках, например.
А Церковь видит эту проблему, и она будет говорить о ней.
Церковь будет стараться научить детей любить, расскажет, что такое любовь, как себя надо вести, если ты кого-то любишь.
У нас есть опыт в этом плане. Поэтому чего здесь бояться? Того, что мы научим ваших детей хорошему отношению к вам?
– С родителями у вас не было недоразумений?
– Никогда не было никаких недоразумений с родителями другой веры. Мы не экстремисты, мы не вступаем в религиозные и политические споры. Самый трудный родитель – это атеист. Атеисты почему-то всегда думают, что сейчас мы научим их детей какому-то мракобесию, которое к тому же совершенно не понадобится им в жизни. Но такие родители глубоко заблуждаются. И могут сами убедиться в этом.
Все уроки, которые мы проводим, открытые. На них могут присутствовать родители и слышать все, о чем мы говорим. Мы этого не стесняемся, пожалуйста, приходите.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML