5
«По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик…» (Мк. 16, 1-4).
Священник Сергий Круглов
Неделя жен-мироносиц давно уже называется в Церкви православным женским днем. Иные считают, что, дескать, 8 марта обычно приходится на Великий пост, верующим женщинам его отмечать нельзя, а поздравлений и подарков хочется, вот и устроили свой особый праздник, как это сейчас говорят, «в порядке импортозамещения». Один батюшка в шутку сказал на это: «Подарков хочется? Так ведь жены-мироносицы, наоборот, сами принесли миро Христу! Вот и православные женщины, если хотят отметить свой женский день, пускай тоже дарят подарки – мужьям, начальникам на работе, батюшкам на приходе…»
Шутка шуткой, а ведь действительно – рано утром, тайком пробираясь к пещере, эти женщины шли не получить что-то от любимого Учителя, они несли Христу миро, а вместе с ним – и свою любовь, и свою скорбь о Нем, убиенном, и все самое драгоценное, что у них было в сердце и в жизни.
Мироносицу, с которой я познакомился совсем недавно в Минусинске, зовут Вера. Я крестил у нее дочку, крестил прямо дома – Вере надо было срочно ехать в Москву, к врачам, а дочка некрещеная, мало ли что… Глядя на Веру, красивую молодую женщину, исполненную доброты, энергии, теплого незлого юмора и именно что веры, неброской, какой-то глубинной, я подумал, что слова «к врачу» и «мало ли что» с ней совсем не вяжутся. Но именно с болезнью накрепко связала Веру жизнь, – что мы, мироносицы и мироносцы, можем подчас принести Христу в первую-то очередь, как не наши скорби, страдания, болезни, наш личный житейский ад…
В сентябре 2016 года Вере Сабадаш, работящей и любящей маме двух детей, 13-летнего Лени и 7-летней Валечки, поставили диагноз: рак. Внешне Вера восприняла это стойко: лечиться так лечиться, ведь если что – дети, ради которых она живет, останутся совсем одни. Сколько в эти календарные два года вместилось иного, человеческого времени, времени, которое ведет себя вовсе не по календарным законам, то растягивается и провисает, то сжимается и сгорает, дней и ночей существования в аду болезни, наполненных то отчаянием, то усталостью, то снова надеждой, наполненных болью и терпением – кто исповесть…
Вера и Валя
Жизнь Веры и никогда-то легкой не была. Когда ей было шесть лет, от рака умерла мама. Папа с горя стал пить. Присматривать за девочкой было некому… Спасая дочку от приставаний очередного пьяного собутыльника, папа получил удар ножом, выжил, но травма спровоцировала эпилепсию… Он много раз пытался бросить пить, изменить себя, но не успел: его не стало, когда дочке было четырнадцать. Маленькая Вера пережила все это, правда, с помощью психиатра.
Потом Вера жила у бабушки, тети отца. Бабушка по-своему любила девочку и пыталась привить ей главное, что, по ее разумению, необходимо человеку: навык к труду, заставляла работать в огороде и по дому. Только по прошествии многих лет Вера поняла, как благодарна ей за эти уроки, которые пригодились в жизни. Ну, а в юности – всякое кипит в душе подростка… В 16 лет Вера ушла из дома. Чтобы сразу же выйти замуж.
Была любовь, было счастье, был достаток в молодой семье, все было… Меняться Антон начал после рождения сына: стал пить, благо было на что, деньги водились, гулять, изменять жене, а там и обвинять ее в каких-то надуманных им обидах, и бить.
Когда Вера была беременна дочкой, на третьем месяце, Антон избил ее так, что остаток срока ей пришлось провести в больнице на сохранении. Из больницы Вера к нему не вернулась, перебралась в общежитие.
Нашлись какие-то добрые люди, знакомые, помогли устроиться буквально на пустом месте: кто-то отдал коляску, кто-то старый диван, кто-то привез продуктов. День да ночь – сутки прочь – выкарабкались. Дочка подросла, и Вера, оставляя младшую с кем-то из знакомых, смогла работать, бралась за все, лишь бы дети не терпели нужды: официанткой и на кухне в кафе, в пекарне, на производстве кваса. Появился в ее жизни и мужчина, но семьи так и не сложилось, особенно тяжко было перенести две беременности, каждая из которых закончилась выкидышем… Вера решила: жить надо только для детей. И работала, работала, работала, часто без выходных, и в работе этой старалась забыться, заглушить боль при воспоминаниях о прошлом.
И вот – 2016 год, болезнь, что-то растет в разбухающем животе, страшный диагноз. Обследование и лечение в Красноярске – там ее спасли чудом: пока добиралась от Минусинска до Красноярска (это примерно ночь на поезде или часов 6-8 автобусом), разбухшая в кишечнике опухоль (всего их было девять) раздавила яичник, срочная операция по удалению практически всей прямой кишки. Дальше – химия, шесть сеансов, восемь месяцев мучений в памперсах. Потом снова обследования. ПЭТ КТ выявил появление метастазов в печени, селезенке, лимфоузлах и брюшной полости. Назначили еще химиотерапию, еще шесть сеансов… Больше в Красноярске ничего сделать не могли.
Врач отправил ее на консультацию в Москву. А перед тем сказал: «Не понимаю. С таким, как у вас, дольше трех месяцев не живут. А вы держитесь уже два года…»
С ежемесячным доходом в 20 тысяч (пенсия да детские) бороться с раком в наши времена трудно. Вере помогал весь Минусинск, про нее написала старейшая местная газета «Власть труда», рассказали прихожанам священники в Спасском соборе, деньги на дорогу в Москву собирали всем миром. Вера поехала – бороться за жизнь, за то, чтоб дети не остались сиротами. Что будет дальше… Кто знает. Есть поговорка: «Сегодняшний день наш – а уж завтрашний день Божий».
…Когда я вернулся, покрестив маленькую Валентину и причастив ее и Веру, прихожане, конечно, стали меня расспрашивать, что да как. Самая сердобольная фраза звучала примерно так: «Ну, конечно, с таким-то диагнозом не жилец, бедная, спаси ее Бог!..», а вслед за ней следовал и жалостливый вопрос: «Наверно, там у нее дома запустение? Квартирка-то съемная ведь у них. Сама-то больная да дети маленькие, неухоженные?..» Не берусь предполагать, что именно желали услышать от меня в ответ на этот вопрос (как сказал один французский писатель: «В страданиях наших ближних есть нечто для нас неприятное», уж Ты прости нас, Господи…), но я отвечал просто: «Нисколько. Вера – прекрасная хозяйка, бодрая и работящая в такой мере, что нам с вами далеко. Очень уютно живут. Еще и животным бездомным помогают, у нее три кошки, принесенные с улицы и вылеченные, одну ветеринар буквально из обломков собрал. И дети абсолютно всё делают сами по дому, помогают маме. Конечно, трудным был период, когда Вера вообще не вставала с кровати, сын Леня на домашнем обучении, а Валя только еще пойдет в школу… Но они не просто «перемогаются» – живут и любят друг друга, и радуются жизни».
Валя
Доказательство моих слов не замедлило прибыть в Спасский собор на следующий же день: мироносица Вера с ребятишками испекла замечательный огромный медовый торт и передала в подарок в храм.
Про веру Веры говорить особо не буду: путь болезни и скорбей, сами знаете, зачастую приводит к Богу быстрее всего. И не просто к освоению церковного внешнего обряда, к сакраментальному «что сделать, чтобы полегчало». Приводит – ко Христу. К Нему Самому.
И дар несчастий, боли и жалобы в руках мироносиц часто превращается в дар метанойи, благодарности и любви…
– Внешне я всегда старалась быть бодрой, все переносить терпеливо, ради любимых детей, – говорит Вера. – А внутри бывало всякое, и уныние, и апатия, и жгучие вопросы: «Господи, за что?!» Конечно, пересматривала свою жизнь, вспоминала тех людей, от которых натерпелась, мужа, который исчез навсегда… Смотрела и на окружающих, на больных рядом со мной, на бомжей на улице, на их скорби, ведь болезнь сильно меняет угол зрения. И думала о других людях, о хороших, которых неожиданно оказалось так много вокруг. А также о том, как своими претензиями к жизни, ропотом, самостью, неверием мучаем мы сами себя… Жалею об одном – что не верила в людей. Веры в Бога без веры в людей не бывает. Болезнь помогла это понять. Вот этой верой и живу, и благодарна Богу за все.
Вера поехала в Москву.
Конечно, понятно, что и сама по себе консультация, даже у грамотнейшего врача, здоровья не вернет, и что лекарства заоблачно дороги, и что впереди – неизвестность… И что метастазы ждать не будут, они не имеют выходных и отпусков, они живут своей мертвенной жизнью и каждую минуту делают в теле свое черное дело. И что диагноз «не жилец» в устах сердобольцев – не со зла, просто констатация неумолимого факта.
…Когда мироносицы рано утром шли к пещере, перед ними тоже был неумолимый факт: даже если по какой-то счастливой случайности стража спит и нас не схватят на месте, то что дальше? Как мы, слабые, отвалим здоровенный каменище с печатью? Как попадем внутрь пещеры? Что делать-то будем?..
Но не идти не могли, любовь к Нему была сильнее.
«Ненормальные какие-то! Ну куда вы претесь, зачем?!» – спросил бы, наверное, кто-то сердобольный, но более здравомыслящий, наученный горьким житейским опытом тому, что плетью обуха не перешибешь.
А они все равно шли, плакали наверняка, боялись. Но шли. И несли свое миро.
А что было дальше – вы знаете.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML