3
Почему в подростковом возрасте ребенок отрицает все, на что опирается человек – Церковь, школу, государство, семью, и начинает думать, будто зло – повсюду? Только ли подростковый возраст тут «виноват», и у кого – настоящие проблемы, рассказывает митрополит Лимассольский Афанасий.
Митрополит Лимассольский Афанасий
Помню, одному мальчику я как-то советовал побольше бывать дома. В ответ он сказал мне:
– Где это – дома, отче? Про какой дом вы говорите? Разве у меня есть дом?
Доходит до того, что перед тем, как начать разговор с подростком о послушании родителям, невольно задаешься вопросом: а с родителями ли он живет? Не знаешь ведь, какие у них отношения… Начинаешь говорить с ребенком про дом, про семью, а потом видишь его родителей и понимаешь: на его месте ты бы тоже не смог жить с ними.
Очень часто родители приходят ко мне с жалобами на детей.
– Отче, у меня такой трудный ребенок! У него такие проблемы…
– Хорошо, приводи его, поговорим.
Ребенок приходит, и в девяноста процентах случаев выясняется, что проблемы не у ребенка, а у родителей, которые его привели.
Приведу простой пример.
При нашей митрополии существует социальная служба «Покров», где оказывается помощь наркозависимым. И вот помимо групп, где проходят терапию молодые люди, есть группы для их родителей, с которыми работают психологи. Мы сделали это потому, что родители также нуждаются в серьезной поддержке: ведь им предстоит заново принять своих детей.
Так вот: в родительских группах у всех наших психологов происходит «выгорание». Они просто не выдерживают такой работы. Пара месяцев – и специалист приходит и просит: «Пожалуйста, дайте мне лучше еще пятьдесят наркоманов, только заберите родителей! Я больше не могу. Мы не понимаем друг друга».
К сожалению, мы, взрослые, бываем иногда настолько упрямы и непоколебимы в собственных предрассудках, что вместо того, чтобы помогать своим детям, фактически уничтожаем их.
Однажды я исповедовал в монастыре святого Ираклидия (Никосия). Был уже поздний вечер, когда ко мне подошла монахиня и сказала:
– Отче, здесь есть одна молодая девушка. Она уже два часа сидит в углу, плачет и ничего нам не говорит. Уже поздно, монастырь скоро закроется… Как с ней быть?
Я попросил привести девушку ко мне, и, когда она подошла, стал осторожно расспрашивать: откуда она, кто ее родители, как она здесь оказалась. Девушка была из Никосии, из обеспеченной семьи. Ее школа находилась в семи километрах от монастыря. И вот она пешком прошла все эти семь километров, потому что боялась идти домой, так как плохо написала контрольную.
Девушка сказала мне:
– Я хотела убить себя. Но потом решила: стану монахиней!
Я призадумался. Похоже, самоубийство и монашество было для нее примерно одно и то же. Действительно, многие сегодня так и думают.
Я спросил, как зовут ее родителей, и попросил их номер.
– Понимаешь, – сказал я девушке, – если ты не скажешь, кто твои родители, нам придется вызвать полицию. Тебе нельзя оставаться в монастыре, нельзя становиться монахиней – монашество не принимают ни по такой причине, ни в таком возрасте. Поэтому дай мне телефон родителей.
Я позвонил им. Это оказались состоятельные, очень порядочные люди, любящие свою дочь – но при этом совершенно неправильно с ней обращающиеся. Подумайте сами: девочка боялась их настолько, что не смела явиться домой с двойкой за контрольную! Не смела, потому что добрая мама сказала ей: «Еще одна двойка – и домой можешь не приходить!»
Родители приехали за ней, мы поговорили.
– Мы же хотим своей дочери только добра! – сказали они.
Конечно, хотят добра, но такое добро – никакое не добро, если не получается по-доброму.
Самая большая проблема – не как быть с подростками, а как быть с нами, родителями. Как нам быть, если у ребенка проблемы.
Ведь это относится и к нам, священникам. Я хожу по школам, общаюсь с детьми, и они зачастую задают мне весьма неприятные вопросы. Специально.
– Почему вы, священники, ездите на «мерседесах»? Почему тратите церковные деньги и ничего не делаете? Почему постоянно ругаетесь?
В общем, спрашивают что угодно.
Я специально попросил других священников не ходить вместе со мной. Потому что они, бедные, сразу же начинают возмущаться – как, впрочем, и родители: «Разве можно так разговаривать с владыкой?» Их очень задевают подобные вопросы ребят.
– Отцы, – говорю я им. – Вы неправильно реагируете. Нужно дать человеку возможность сказать, что он думает.
Вершина искусства общения – уметь выслушивать абсолютно всё. И когда человек выговорится, то и сам потом будет слушать, что ты ему скажешь. Хоть два слова. К сожалению, в нашей стране по-прежнему не развито это искусство. Просто трагедия.
Мы любим лозунги и по любому поводу начинаем махать флагом, обозначая свою национальную, социальную, политическую или гражданскую позицию. Нам так нравятся эти лозунги, эта пропаганда, но редко можно встретить людей, действительно понимающих и способных объяснить то, что они говорят.
Более того. Мы не понимаем (хотя в нашей традиции есть такое), что настоящее искусство общения – не говорить, а слушать. Не надо ставить цель душить собеседника своим ораторским мастерством, забрасывая аргументами в стиле «он одно слово, а я десять». Это не общение, а война. Важнее слушать, чем говорить.
Когда я стал служить и исповедовать на Афоне, старец Паисий сказал мне:
– Исповедуя, ты будешь выслушивать тысячи слов. А в ответ нужно будет сказать только одно. Не надо много говорить. Исповедь – не для того, чтобы говорил ты, а чтобы говорили другие. Ты – слушай.
Святой Никодим Святогорец в одной своей книге, адресованной священнослужителям, пишет: «Очень важно, отче, дать человеку возможность сказать то, что он хочет, и так, как он хочет. И очень важно при этом не показывать ни удивления, ни отвращения, не смотреть на часы – потому что это разрушает ваше общение». Представьте: человек приходит и говорит: «Я совершил убийство», а ты в ответ начинаешь охать и ахать от испуга и отвращения…
Сделаешь так – и человек больше ничего не скажет. В этом и заключается искусство общения – и мы, родители, должны дать понять нашим детям, что готовы выслушать их в любой момент – без гнева, удивления и паники, что бы они ни сказали. И когда они всё скажут (столько, сколько хотят, и так, как хотят), тогда и мы можем тихо, спокойно привести свои аргументы – только без менторского тона, тут же вызывающего обратную реакцию.
И если последовательно ответить на все аргументы и утверждения, объяснив, почему вы не хотите, чтобы ребенок делал то-то и то-то – в девяноста пяти процентах случаев цель будет достигнута. Говорю вам: самые реактивные и агрессивные школьники впоследствии первыми идут на контакт. Они сами приходят ко мне, мы разговариваем – это замечательные ребята! Просто они испытывают нас, им интересно посмотреть, как мы отреагируем – будем ли в ответ обижаться, злиться и агрессивно вести себя по отношению к ним.
Переходный возраст, время так называемого пубертата, – это очень важный возраст. В этот период родителей могут ожидать такие неприятные сюрпризы, что им бывает еще хуже, чем самим подросткам – ведь, сталкиваясь с неадекватным поведением ребенка, родитель часто не понимает, как быть и что делать.
Однако не следует рассматривать каждый возраст по отдельности – детство, отрочество, юность и т.д. Человек начинает формироваться с момента зачатия – существование генетического кода научно доказано. Есть даже такая наука – пренатальная психология, или психология эмбриона, анализирующая особенности ребенка, который пока находится в утробе матери.
Можно сказать, что ребенок существует внутри собственных родителей задолго до своего появления на свет. Все мы знаем, какую важную роль играет наследственность: один ребенок несет в себе множество черт, унаследованных от родителей, дедушек и бабушек. И если понаблюдать за ребенком, зная его родственников, это легко можно увидеть – как много он берет от своих предков.
Поэтому не следует характеризовать человека по одному периоду пубертата. И не нужно удивляться, что мальчик, который еще недавно, в младших классах, был ангелочком, в старшей школе превращается в настоящего тирана с труднейшим характером. Никакой трансформации здесь не происходит. Ребенок – такой же, каким был в утробе матери. Он родился, подрос, достиг переходного возраста и скоро станет юношей. Но этот период – самый болезненный для родителей, так как подростку свойственно желание освободиться от их опеки и формировать свою точку зрения.
Переходный возраст – время исканий, сомнений, отрицания, стремления к свободе. Ребенку кажется, что на него постоянно давят – родители, учителя, общество. Он начинает искать примеры для подражания на стороне и стремиться примкнуть к самым разным объединениям – от рок-групп до спортклубов.
Этот возраст – трудный, но при этом очень красивый и важный: ведь именно сейчас у ребенка возводится фундамент, на котором впоследствии будет построена вся жизнь. В этот период молодой человек пересматривает все, что раньше принимал как данность, – то есть все, что ему говорили родители, учителя, дедушки и бабушки. И даже если эти вещи правдивы, истинны и не подлежат сомнению, подросток подвергает их сомнению все равно и нарочно отрицает, осмеивает, доходя до крайностей, – чтобы посмотреть на нашу реакцию, испытать нас, испытать родителей и всех вокруг.
Итак, в переходном возрасте ребенок склонен ставить под сомнение все, что ранее принимал как данность – родителей, учителей, Церковь, полицию, государство, т.е. любой социальный институт.
И с одной стороны, он во многом прав. Однако постоянные сомнения чреваты большой опасностью: если не успеет сформироваться верный фундамент, можно легко дойти до абсолютного отрицания, нигилизма, и тогда ничто уже не сможет коснуться сердца – ведь все отрицается.
Отрицается Церковь, школа, государство, семья – то есть все, на что свойственно опираться человеку. И когда возникнет необходимость в том, чтобы помочь такому подростку, как-то «зацепить» его – это будет невозможно из-за отсутствия «зацепок». Здесь кроется одна из главных причин, почему молодые люди попадают в группы риска, связанные с насилием, преступностью, наркотиками.
Но корень проблемы – не столько в молодежи, сколько во взрослых, то есть нас, как биологических, так и духовных родителях. К сожалению, все мы вынуждены признать свое бессилие и неумение правильно общаться с нашими детьми.
Мы совершаем трагические ошибки, за которые потом расплачиваемся – но в первую очередь за них расплачиваются наши дети. Разумеется, каждый родитель любит своего ребенка, желает ему только добра и, когда видит, что дитя мучается, сам начинает страдать. Но даже если он не замечает, не понимает этого, то все равно несет большую ответственность за состояние своего ребенка.
Если присмотреться к детям и подросткам, которые принимают наркотики, бунтуют против родителей и системы, становится понятно, что эти молодые люди вовсе не плохие или трудные, а напротив, обладают большой чувствительностью, которая не дает им терпеть замешательство и особенно лицемерие взрослых.
Да, они зачастую неправы. Часто все совсем не так, как им кажется, но они так видят, так чувствуют и такую картину в них формирует окружающая среда. К сожалению, здесь, помимо нашей ответственности, большую роль играют средства массовой информации. Вред, причиняемый ими в этой связи, огромен. Почему? Потому что они постоянно демонстрируют и показывают зло, так что ребенок начинает думать, будто это зло – повсюду.
Возьмем, к примеру, нас, священников. Молодежь сейчас крайне плохо относится к Церкви. Почему? Потому что, стоит произойти какому-либо недоразумению, тут же телевидение, радио, газеты, интернет начинают обсуждать это по сто раз. И ни одного хорошего слова о Церкви. Согласны? Ни слова о проблемах, с которыми сталкивается современная молодежь, ни слова о том, как Церковь помогает им преодолевать эти проблемы, ни слова о тысяче других добрых дел…
Какими бы злодеями ни были священники, в нас ведь есть что-то хорошее! Разве может священник быть настолько плохим человеком – без единой хорошей черты? А по телевидению показывают одни недостатки. И вот смотрит потом ребенок на священника и думает: «А, это он! Лицемер, врун и обманщик…» Всё, говорить больше не о чем.
Или какой-нибудь учитель совершит где-то неверный поступок, и начинается: по телевидению, в интернете обсуждают, обсуждают, высказываются… После этого у подростка к учителям не может быть никакого доверия. То же самое – с любыми социальными институтами, с политикой.
Перед каждыми выборами устраиваются дебаты, и вот политики начинают оскорблять, унижать друг друга, а молодой человек смотрит на это и думает: «Как вообще им можно верить? Они ругаются, обзывают друг друга ворами, лгунами, предателями – не нужны нам такие руководители!»
Или появляется новость об отце, который изнасиловал своего ребенка – разве такое не травмирует детский слух? Из телевидения дети узнают такое, что само по себе никогда не пришло бы им в голову…
Вся эта бесконечная трансляция зла приводит к тому, что в душе подростка рушатся основы, которые, напротив, следовало бы укреплять. И когда однажды ему будет нужно помочь и для этого понадобится какой-то положительный пример, он просто не поймет: «А вы о чем?»
Источник
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML