2
Почему человеку с улицы проще назваться чужой фамилией, зачем одевать его в белую рубашку, и как подарить ему шанс остаться человеком - рассказывает Маша Стрельцова.
Маленький человек с испитым лицом робко садится на стул, пьёт чай и откусывает конфетку. Потом он разглаживает на колене фантик от конфеты – на бумажке нарисована Снегурочка. Он долго смотрит на этот фантик и украдкой гладит картинку, потом кладёт совсем уже выпрямленную бумажку себе в карман.
Я наливаю чай другим людям, они все только что прошли через обязательные душевые, их грязную одежду выбросили, им выдали чистое – со склада, куда свозят одежду, пожертвованную “для бомжей”.
Они – бомжи. Здесь, в Ангаре Спасения они как будто бы снова немножко – люди.
Когда мой очень близкий человек погиб, совсем чуть-чуть не дойдя до той черты, за которую заступили они, я пошла помогать сюда. В память о нём. Хотя бы немного. Что могу.
Здесь я впервые за несколько месяцев траура начала красить глаза и губы. Не потому, что мне хотелось тут кому-то понравиться. А потому, что мне нужно было дать каждому из них понять, что с ними общаются не как безликие с безликими. С ними общаются мужчины и женщины – как с людьми.
– Ребята, а вон на Садовом прямо у перехода какой-то сидит! – кричу я, только зарулив во двор и выйдя из машины. – Замёрзнет ведь!
На улице тридцатиградусный мороз, и автобус от ангара ездит по окрестностям, собирая бедолаг с улиц.
– А это Ёжик. – уверенно говорит старший по смене. – Он не идёт к нам принципиально. Он мыться не хочет. Ни в какую. И вообще – хочет так. Насильно никого не тащим.
– Моя фамилия – Иванов. – с сильным акцентом говорит ведущему запись дежурному заросший неопрятной бородой кавказский мужчина.
Все попавшие на улицу выходцы с Кавказа стараются записаться Ивановыми и Петровыми. Они боятся, что за мусульманские фамилии их сюда не возьмут. Впрочем, и обладатели грузинских, скажем, фамилий – боятся. Лучше быть Ивановым. Они так думают. У них больше нет своих, родных фамилий.
– А кофе есть у вас? Вдруг есть не чай, а кофе растворимый? Пожалуйста…
Не полагается делать кому-то исключения, но я знаю, что у нас где-то есть несколько пакетиков растворимого кофе, и наливаю просящему.
– Спасибо, милая моя. Пойду теперь на улицу, покурю и кофе. Сами понимаете, как это – кофе и сигареты!
Два широколицых азиатских сироты, эдакие двое из ларца, ждут свою порцию горячей еды. Сегодня у нас праздник – в пластиковые стаканчики с растворимым пюре подкладываем по столовой ложке свиной тушёнки. Кто-то пожертвовал ящик тушёнки ангару, “для бомжей”.
– Простите – спрашиваю их, – а вы свинину – едите?
– Едим, едим, мы всё едим! – торопливо уверяют они, пока я не передумала. – Мы всё едим! Мы – буддисты!
Здесь они превращаются ненадолго в людей. Из тех, мимо кого мы ежедневно проходим, кого нам намного меньше жаль, чем, например, свою любимую собаку – они для нас не люди, они сами себя загнали вот в это, они не смогли выплыть, вырулить, они пили, лгали, обижали кого-то, и вот – справедливо, как нам, благополучным, кажется – они остались на улице.
Фото: Reuters
Большинство из них – не жильцы. Им многим недолго осталось.
Глядя на них, я хоть и вспоминаю, что в каждом мы должны видеть Христа, но не могу видеть Его в них. Не могу.
Но я вижу, да так вижу, что мне больно, в каждом из них – того, кто был мне дорог.
Вот пара – он и она. Отёчные, в синяках. Молодые совсем. Он свою конфетку отдаёт ей. Спрашивает, где они будут спать.
– Вы мою девуску полозите там, где тепло. Она мёлзнет. Пусть поглеется. Она моя Чебулашка.
Обнимает свою Чебурашку. Гладит её по спутанным, только что вымытым волосам. Она роется в сумке, у неё есть свой шампунь. Носит его с собой, ещё пытается где-то иногда помыться. Сегодня – удалось.
Здесь есть те, кто не разучился целовать дамам руки, кто знает пять языков, кто не утратил высокопарных манер. Таких на удивление много. Они когда-то жили на широкую ногу, охмуряли дам, вели светскую жизнь.
И вот и они – здесь.
Пожилой Дон Жуан пытается заговорить со мной по-французски. Отвечаю. Садится, лихо закинув ногу на ногу. Начинает плести историю своей жизни, что в ней вымысел, что правда – уже непонятно. Да и не важно, а он и сам уже не очень понимает.
– Ну вот, хоть человеком себя тут почувствовал, – резюмирует.
Бородатый кавказец Аслан задержался в приюте, помогает волонтёрам, убирает территорию. Приехал в Москву на заработки, остался без документов, домой ехать стыдно – типичная история. Уже сказал соцработникам свою настоящую фамилию – ему пообещали восстановить документы.
Я в один из дней приношу хороший фотоаппарат, хочу сделать его портрет – с этой его и впрямь библейской бородой. И застаю его уже без бороды – оказывается, он совсем молодой. Улыбается, зашёл проведать всех – нашёл работу и общежитие, документы скоро будут, благо он – гражданин России.
Но это, если честно – редкий случай.
Одним из вечеров привозят Ёжика. Он решился. Или его уломали. Или что-то посулили.
– Девочки, – говорит сотрудник, – найдите ему уж там что-нибудь, его полностью переодевать надо. А он высоченный.
Мы, смеясь, идём на склад, потому что решили найти Ёжику не что-нибудь, а всё самое лучшее, мы уже знаем, где тут что лежит. Находим для него дублёнку (старая, страшная, но некогда модная, клешёная), джинсы, и – по моей личной просьбе белую рубашку. Мне кажется, если человек не мылся полгода, то теперь ему нужно надеть белую рубашку. Белые, так сказать, одежды.
Через час по территории перед Ангаром ходит тонкошеий, лопоухий, чисто вымытый и побритый удивлённый человек в несуразной дублёнке, из-под которой торчит белая рубашка. Это Ёжик после бани.
– А как вас зовут, – обращаемся к нему.
– Что???
– Имя ваше – как?
– Виктор!
Ёжик теперь в белой рубашке и Виктор. Надолго ли?
Большинство из них вернётся туда же, откуда их забрали автобусы милосердия. Потом они снова окажутся здесь, снова во всём грязном, снова переодеться-помыться, попить чаю или даже кофе с сигаретой, поспать в тепле, а может быть, даже посмотреть кино или даже помолиться вместе со священником.
Кто-то из них сможет выгрести.
Большинство – нет.
Но мы даём им шанс. Побыть человеком. Образом и Подобием. Тем, за кого Христос умирал. Тем, у кого есть имя. Мусульманское ли, грузинское ли, буддистское.
На месте которого всегда может оказаться кто-то из тех, кто сейчас нам дорог. А может быть, и кто-то из нас.
Актуальный список учреждений, в которых московские бездомные могут получить социальную помощь, размещен на сайте Департамента труда и соцзащиты. На территории Москвы круглосуточно работает Мобильная служба помощи бездомным гражданам «Социальный патруль». Телефоны горячей линии 8-495-720-15-08, 8-499-357-01-80.
Днем «Ангар спасения» готов принять любого человека, оставшегося в кризисной ситуации без крыши над головой. Этот проект также нацелен на возвращение бездомных в общество: поиск работы, налаживание связей с родными. Телефон дежурного: 8-926-158-07-58
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML