2
Будем говорить честно: история обретения Креста Господня звучит для современного уха совершенно неубедительно. Восстановить второстепенные (это для верующего человека крест – великая святыня, а для археолога – просто одно из орудий казни в Римской империи) артефакты, связанные с событиями трехвековой давности, трудно даже сейчас, когда у исследователей есть углеродный анализ и прочие научные достижения.
Инокиня Евгения (Сеньчукова)
В первой половине IV века не было ничего, кроме приказа царицы. И вполне серьезные церковные историки, вроде Евсевия Кесарийского, и авторы апокрифов, той же «Золотой легенды», приводят несколько эпизодов, которые у скептиков только смех вызовут.
Во-первых, рассказывают, что царица Елена стояла над рабочими и бросала им золотые монеты, чтобы они усерднее копали. Да уж, за вознаграждение можно найти не только нужный крест и табличку с надписанием «Иисус Назорей, Царь Иудейский», но даже и кости того плотника, который этот крест выпилил.
Во-вторых, свидетельство об иудее с симптоматичным именем Иуда, который долго не «кололся», где же тут кресты сохранились, но под пытками признался. Под пытками тоже можно в чем угодно признаться.
Да и вообще – Иерусалим со времени Распятия Христова пережил как минимум два разрушения. Первое – в годы Первой иудейской войны второй половины 60-х годов, когда город превратился в руины, а от евреев, живших в Палестине, осталось едва ли чуть больше половины. Люди гибли в ходе военных действий, от голода при осаде Иерусалима, многие были казнены, кто-то погиб в рабстве… Иерусалимский Храм был разрушен, на его месте построили храм верховного римского божества Юпитера.
Уже тогда поиск предметов, связанных с относительно недавними событиями, был сильно затруднен. Попробуйте найти остатки конкретного бревна, замененного тридцать лет назад в доме, который сгорел до основания.
Второй раз Иерусалим был разрушен в 135 году, после неудачного восстания Шимона Бар-Кохбы. Не совсем, правда, неудачного – воодушевленные иудеи удерживали свою столицу целых три года, а многие даже поверили, что их предводитель и есть обещанный Мессия. (Есть небезосновательное предположение, что вот здесь-то дороги иудаизма и христианства разошлись окончательно – до этого момента христианство воспринималось как одна из мессианских иудейских сект.)
Римский император Адриан такой наглости не потерпел, город в очередной раз разрушил, иудеям, да и христианам, запретил к нему даже приближаться, а на почитаемых местах установил языческие храмы. Между христианами и иудеями он разницы особой не видел – все одно варвары – так что осквернил не только место Иерусалимского Храма, где последователи Бар-Кохбы попытались восстановить свою святыню, но и христианские «ориентиры» – холм Голгофы и кладбище рядом с ним, где, очевидно, и находился Гроб Господень. Мстительный император установил там капище Венеры.
Иерусалима не стало. На его месте возникла римская колония Элия Капитолина, с которой у нынешнего Старого города Иерусалима общего гораздо больше, чем у Святого града времен Иисуса Христа.
Сложно предположить, что почти двести лет спустя от даже самой крепкой человеческой памяти хоть что-то осталось. Где уж было сохраниться деревянным крестам, выброшенным на помойку? И тем паче какой-то особый хранитель преданий старины иудей Иуда, чьи бабушки и дедушки не могли входить в город больше одного раза в год, а в редкие посещения вряд ли интересовались Голгофой и свалкой с крестами – фигура совсем фантастическая.
Предание об исцелении тяжелобольного и воскрешении умершего с помощью обретенного креста скептик даже не будет рассматривать.
Обретение Креста святой Еленой. Художник Cola dell’Amatrice
Но почему-то мы в эту историю верим. Сердцем верим. Что-то в душе на нее отзывается. Наверное, потому, что эта история – она про душу как раз и есть.
Потому, что вся эта история – про покаяние и возвращение ко Христу. Вернее, об обретении Его. Он никуда от нас не уходил, Он все время стоял рядом с нами.
Когда-то мы отворачиваемся от веры. Когда-то мы бунтуем, когда-то погружаемся в быт и проблемы и не хотим думать ни о чем, кроме себя и своих удовольствий. Иными словами, когда-то мы более или менее сознательно погружаемся в грех. И от Святого Иерусалима в душе – того самого Иерусалима, в котором когда-то с радостью встречали Христа – остаются его жалкие развалины.
Даже меньше, чем развалины – это уже не Святой Иерусалим, а жеманная и совершенно чужая Элия Капитолина, ничего общего с ним не имеющая. Она населена страстями и блестящей и адски пылающей пустотой, причем эти страсти, этот дурман, наркотический кайф занимают место самое святое, где раньше было сосредоточено присутствие Христа – горькое от Его боли и смерти и сладкое от Его Воскресения и открытых дверей рая. Венера усаживается на Голгофу и занимает ложе Гроба Господня.
И когда ничто вроде бы не предвещает пробуждения, в разрушенный Иерусалим искалеченной души приходит настойчивая царица Елена – вера. Она призывающей благодатью начинает тормошить все живое, что еще осталось. Она трясет за шиворот, пинает, кричит в ухо самой сопротивляющейся части не желающего отказываться от «обезбоженной» жизни «Я» – такому вот иудею Иуде. И именно рядом с храмом страстной Венеры, храмом погони за удовольствиями, которыми никогда не насытишься (как там было? «всякий пьющий воду сию возжаждет опять» (Ин. 4:13), даже совершенно не христианин Будда знал, что все страдания – от жажды, от желаний, и только освободившись от них, можно перестать страдать – но главного-то Будда и не понял, потому что жил задолго до Христа и совсем в другой части света), обнаружится куча мусора. Ведь ничего, кроме мусора, удовлетворение страсти не оставляет. Выпил эту банку дешевого коктейля – выкинул; съел десяток пирожных – коробку выкинул.
Разгребаешь эту кучу, а на дне ее – уже совсем, казалось бы, забытый Крест. Спасение. Его нетрудно узнать – от его прикосновения в душе перестает болеть то, что болело, воскресает то, что умирало.
А вера-Елена не успокаивается – вместе со своей второй «ипостасью», Патриархом Макарием (можно сравнить его уже с осознанными шагами к воцерковлению), она воздвигает вновь обретенный крест, поднимает его выше и выше, чтобы каждый уголочек души его вспомнил. Душа и вспоминает. Она проникается Крестом вся – до последнего Иуды, который больше не иудей, а та часть души, которая отвечает за готовность пострадать за Христа даже до смерти. Сказочная «Золотая легенда» не зря говорит, что Иуда принял крещение и стал епископом Иерусалима Кириаком, принявшим мученическую кончину в царствование Юлиана Отступника.
Элия Капитолина снова становится Святым градом Иерусалимом.
В центре души стоит храм Воскресения Господня – смысл веры, без которого она тщетна. Ориентиром для души навсегда станет Крест Господень – Его отданная за тебя жизнь.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML