5
Споры о том, следует ли сохранять памятники революционным деятелям или же их нужно убрать с глаз долой, имеют обыкновение превращаться в споры условных коммунистов с условными антикоммунистами. Александр Кравецкий попытался с антикоммунистических позиций защитить памятники революционным деятелям.
Окружающие нас здания, скульптуры, названия улиц, площадей, гор и долин выполняют роль своеобразных «напоминалок», за которые цепляется память. В Священном Писании мы находим массу примеров того, как после важного происшествия долина или гора получают новое имя. Так, праотец Иаков дал месту, где он бился с ангелом, имя Пенуэл (евр. ‘лик Божий’), «ибо, говорил он, я видел Бога лицом к лицу» (Быт. 32, 30).
Для того чтобы формировать вокруг себя пространство памяти, люди готовы прилагать значительные усилия. Триумфальные арки и монументы, курганы, мавзолеи, памятные надписи, стелы, храмы-памятники – всеми этими способами люди создают «узелки на память».
Предполагается, что, оказавшись рядом, дед расскажет внуку о том, что эта арка была построена в память о древней победе, а стоящий на пьедестале брутальный всадник является основателем города. С течением времени памятник может обрастать новыми смыслами. Так, например, после появления пушкинского «Медного всадника» памятник Петру I стал не только памятником царю-преобразователю, но и напоминанием о людях, судьбы которых были растоптаны в процессе строительства Империи. Такие переосмысления – нормальная часть жизни памятников, и их создателям не дано предугадать, какой новый смысл вложат в их творения потомки.
В истории народов бывают эпохи, когда они пытаются обнулить свое прошлое и начать жить заново. Для народов Европы это обычно бывало связано с принятием христианства. А поскольку в большинстве случаев новая жизнь начинается на прежнем месте, украшенном старыми символами и памятниками, творцам новой жизни приходится решать, что же с этими символами и памятниками делать. Здесь все могло происходить по разным сценариям.
Maria Komarova /flickr.com
Европейские народы просто продолжали жить в старых античных городах, разбирая их ради строительного камня, перестраивая, но не ставя перед собой специальной задачи что-либо разрушить. В итоге новые сооружения вбирали в себя обломки старых и крипты средневековых храмов украшались бесчисленными головами античных скульптур.
В некоторых случаях символы поверженной культуры специально использовали для демонстрации того, что к прошлому нет возврата. Так, например, в знаменитой константинопольской цистерне в качестве основы одной из колонн использована перевернутая голова Медузы Горгоны.
Куда более радикальный сценарий выбрал креститель Руси князь Владимир, физически уничтожив языческих идолов и начав строительство нового культурного пространства с чистого листа.
Правда, справедливости ради следует сказать, что, сбрасывая идолов в Днепр, князь Владимир разрушал не древнюю традицию, а неудачный результат собственных духовных поисков. Согласно летописному рассказу, киевский языческий пантеон был создан тем же князем Владимиром всего лишь за 10 лет до того, как он принял христианство.
В истории России периодически наступают эпохи, когда правители или общество решают, что теперь все пойдет по-другому и с ближайшего понедельника история будет писаться заново.
Например, Петр I, резко изменив уклад жизни, всячески декларировал начало новой эпохи и новой истории. Но наиболее последовательными были в этом отношении большевики, которые уже в 1918 году составили программу разрушения старых памятников и строительства новых. Декрет Совета народных комиссаров «О памятниках Республики» содержал исчерпывающую программу строительства нового символического пространства.
Для начала этот документ требовал уничтожить памятники, «воздвигнутые в честь царей и их слуг». После уничтожения неугодных памятников следовало установить новые, не противоречащие господствующей идеологии. Предлагалось также дать улицам и площадям новые имена, которые отражали бы «идеи и чувства революционной трудовой России».
Декрет «О памятниках Республики» может быть универсальной инструкцией для всех борцов за новое прошлое. Замените «царей и слуг» на «большевистских палачей», и у вас получится готовая инструкция по декоммунизации.
Церемония открытия восстановленного памятника великому князю Сергею Александровичу, 4 мая 2017 г./ru.wikipedia.org
Первым памятником, уничтоженным в соответствии с этим декретом, стал крест на месте убийства великого князя Сергея Александровича. Памятный крест, выполненный по эскизам В.М.Васнецова, был снесен во время коммунистического субботника, в котором лично участвовал В.И.Ленин. И вскоре перед Александровским садом торжественно открыли памятник Ивану Каляеву, убийце великого князя. Затем снесли памятники Александру II, Александру III, герою Русско-турецкой войны М.Д.Скобелеву.
Зато появились памятники К.Марксу, Ф.Энгельсу, А.Н.Радищеву, Робеспьеру, И.С.Никитину, Т.Г.Шевченко, С.Н.Халтурину, С.Л.Перовской, Жану Жоресу и многие другие. Таким образом, жители новой коммунистической России должны были жить в пространстве, в котором не было бы объектов, напоминающих о царях, их слугах и прочих нежелательных личностях. Память должна была цепляться лишь за то, что вписывалось в официальную идеологию.
Взорвать памятник – дело нехитрое, но ведь физическое уничтожение далеко не всегда ведет к забвению. Неожиданно выяснилось, что отсутствие объекта на привычном месте само по себе является мощным напоминанием о том, что здесь находилось прежде. Я очень отчетливо почувствовал это, когда ребенком ходил в бассейн «Москва», находящийся на месте Храма Христа Спасителя. О том, что на этом месте был храм, я слышал постоянно. Всегда находился кто-то, кто спешил рассказать мне об этом. Чаще всего незнакомый добрый дядя спрашивал, знаю ли я, почему бассейн круглый, и объяснял, что это потому, что он построен на месте храма.
Так выглядела бы сегодня Москва, если бы проект Дворца советов все-таки реализовали./stroi.mos.ru
При этом про Дворец советов, который начинали строить на этом месте, не вспоминал никто. Таким образом, большевистский эксперимент продемонстрировал неэффективность глобальной зачистки пространства памяти.
Сейчас мне иногда кажется, что восстановление храма вычеркнуло из памяти москвичей какое-то очень важное знание о своем прошлом. Я был вполне советским ребенком, но прекрасно знал, что на месте бассейна «Москва» был храм, который взорвали. Мои дети видели, как на месте бассейна строят храм. А вот мои внуки будут твердо знать, что храм здесь стоял всегда. И как я теперь буду им рассказывать про взорванные большевиками храмы? Мои рассказы будут противоречить их опыту, и им будет очень легко поверить легендам о том, что в СССР не было гонений на Церковь.
Когда идеология вновь изменилась, случилась странная вещь. Ленинский план монументальной пропаганды, предписывающий снести памятники «неправильным» героям и увековечить других «правильных» героев, вновь овладел умами.
Если большевики пытались исключить из городского пространства упоминание обо всем, что противоречит их учению, то борцы с большевизмом поспешили сделать то же самое. Изменился лишь объект зачистки. Уничтожение памятников казалось простым способом вновь начать жизнь с чистого листа, сделать вид, что 70 социалистических лет в истории нашей страны не было.
В свете неудачной большевистской попытки перекроить пространство памяти, нынешние призывы распрощаться с Лениным кажутся каким-то фарсом. Неужели опыт большевиков не продемонстрировал, что физическое уничтожение памятника не ведет к забвению? Неужели сторонники сноса памятников действительно верят, что та система ценностей, которую они хотят увековечить, создавая новое мемориальное пространство, будет жить до конца времен? Неужели они не понимают, что сменится поколение и их дети снесут памятники, которые построили родители?
ddqhu/flickr.com
Шансов, что произойдет иначе, нет. Вся культура России Нового времени реализует одну и ту же схему: подросшие дети, выйдя из-под родительского гнета и вступив в возраст активного действия, «сбрасывают с корабля современности» все, чему их учили родители, считают свои политические и художественные пристрастия абсолютными и начинают навязывать их сначала собственным детям, а затем и всему обществу.
Понятно, что памятники и городская топонимика оказываются теми объектами, которые подросшие дети перекраивают в соответствии со своими представлениями о правильной вечности. На месте свергнутых памятных знаков быстро вырастают новые. При этом художественные достоинства новых памятников часто оказываются весьма сомнительными. Да и по части содержания немало претензий.
Как вам, например, стоящее в городе Ярославле скульптурное изображение Пресвятой Троицы, воспроизводящее икону Андрея Рублева? К скульптуре приезжают новобрачные и бросают в чашу монетку. Считается, что если монетка достигает цели, то брак будет счастливым.
Даже если не касаться таких вот экзотических композиций, придется признать, что идея установления памятников святым для России не является бесспорной. Мы все прекрасно знаем, с каким недоверием у нас всегда относились к храмовой скульптуре. Скульптурные изображения ассоциировались скорее с языческими идолами и имперскими культами, чем с христианскими святыми.
Бюст Ленина в киевском метрополитене был закрыт дополнительной стеной в 2014 г. (spoilt.exile /flickr.com)
Если же добавить сюда эстетические претензии, которые вызывают многие новые монументы, становится понятно, что для следующей волны памятникопада нужно лишь дождаться смены поколений. Новые разрушители могут оказаться воинствующими атеистами, сражающимися с «религиозным дурманом», а могут – неуемными ревнителями православия, видящими в скульптуре, например, экспансию католицизма. Но жажда разрушения будет двигать и теми, и другими. И единственный способ остановить эти будущие волны разрушений – это остановиться самим. Остановиться здесь и сейчас.
Признаюсь, что, выступая в защиту памятников революционным деятелям, я чувствую себя очень неуютно. Симпатий к коммунистическим идеям я не питаю и в защите советских памятников вижу, как это ни парадоксально, форму борьбы с большевистским наследием. Мне категорически не нравится «Ленинский план монументальной пропаганды», призывающий искоренить память о прошлом при помощи тротиловых шашек.
Альтернативой такой насильственной перекройке пространства памяти является переосмысление. Для того, чтобы распрощаться с советским прошлым, не нужно уничтожать все советские памятники и менять топонимику. Такие простые решения не работают. В символическом пространстве, которое выстроила история России, нужно учиться жить. Идеальной кажется ситуация, когда пожилой пассажир метро, проезжая станцию «Войковская», будет тихо рассказывать своему внуку про убийство царской семьи и ту роль, которую в этом преступлении сыграл П.Л.Войков.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML