7
Наша страна не долечилась, подвиг новомучеников непонятен, русское мировоззрение стало примитивным. В чем трагедия России XX века – на вопрос «Правмира» ответили священники и ученые на конференции «Россия в XX веке. Трагедия и величие».
В октябре в Москве открыли мемориал памяти жертв массовых репрессий «Стена скорби», а в начале ноября в подмосковном наукограде Черноголовке установили поклонный крест на месте будущего храма в честь Новомучеников и исповедников Российских.
Фото: Татьяна Малыгина
В конструкции креста есть ниши, где находятся камни с расстрельных полигонов и мест захоронения репрессированных со всей страны.
Фото: Татьяна Малыгина
В день установки креста в Доме ученых прошла историческая конференция «Россия в XX веке. Трагедия и величие». «Правмир» задал ее участникам один вопрос: «В чем трагедия России в XX веке?»
Протоиерей Алексий Уминский, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах, ведущий программы «Православная энциклопедия»
Протоиерей Алексий Уминский
Бывает состояние, когда человек очень тяжело заболевает, а потом не долечивается. Вроде бы он встал на ноги, а инфекция в нем сидит. На это похожа наша страна. Она не долечилась после всех трагедий XX века — после войн, революций, репрессий, осквернения святынь, периода мученичества. Все это прошло страшной болезнью. Это трагедия, которую невозможно до конца осмыслить.
Но она и не осмыслена. Реванш псевдосталинизма, ложной державности об этом свидетельствует. Мы не умерли от этой болезни, мы еще живы, но не здоровы. Нет плодов покаяния, не приняты меры для выздоровления после всего этого.
Та степень конформизма, поиска удобств в жизни… Ведь мы и в Церкви ищем благополучия, а не Христа, понимаете. А новомученики и исповедники российские против этого. Для них жизнь — Христос, а смерть — приобретение. А мы этому не учимся. Как мы можем их почитать, если поступаем по-другому?
Но я не из тех людей, которые знают, что делать. Я знаю только то, что очень часто люди заболевают в большом количестве, но лечится каждый отдельно.
Протоиерей Кирилл Каледа, настоятель храма святых Новомучеников и исповедников Российских в Бутово
Протоиерей Кирилл Каледа
Я считаю, что постановка вопроса о трагедии в XX столетии для нашего народа не совсем корректна, именно потому, что мы имеем сонм новомучеников. Такое количество святых — это результат, который не приносило ни одно предыдущее столетие в нашей российской истории.
И в этом и не величие, но… проявление святости, поэтому просто говорить о трагедии – это очень упрощенный взгляд на историю русского народа вообще и его историю в XX столетии.
Сегодня надо сохранять историческую память, рассказывать о новомучениках нашим современникам и детям. К великому сожалению, мы не осознаем значение их подвига как святых. Да, Церковь их официальным актом канонизировала, но в нашу жизнь — религиозную, молитвенную, церковную — они не вошли должным образом — как пример мужественного стояния в вере.
В определенном смысле у нас неправильное отношение к святым. Мы хотим, чтобы святые были работниками отдела социального обеспечения, а не путеводителем ко Христу. Нам путеводители не нужны, нам нужны социальные работники, которые помогают нам решать жизненные вопросы.
А новомученики жили совсем по-другому, по-другому подходили к вопросам веры. Для них Бог был главным. Слава Богу, с некоторыми из них я пообщался, когда был еще совсем мальчишкой.
Подвиг новомучеников нам непонятен. Знаете, как было интересно, когда мы открыли нижний храм и бабушки устремились к иконам, но не знали, кому свечку поставить. Казанской иконы нет, святителя Николая тоже – одни новомученики.
Это вспоминаешь со слезами на глазах. У молодого поколения бывает более глубокий подход к памяти новомучеников, чем у советских бабушек.
Феликс Разумовский, историк, писатель, автор и ведущий цикла программ «Кто мы?» на телеканале «Культура»
Феликс Разумовский
Самое трагическое было в отщепенстве, в измене своему национальному призванию, своей земле, своим предкам и традиции. Мы позволили, чтобы нами правили отщепенцы.
Это особый род национального плена: когда нами правит внешний завоеватель, это ведет к появлению национальных лидеров, которые возглавляют национальное возрождение, но после правления отщепенцев национальные лидеры не появляются.
Плен, через который мы прошли, может быть, вообще самая худшая форма национального самоуничтожения.
Отщепенцы изменили, искалечили русское мировоззрение, и сейчас его нужно возрождать. Это большая задача, надо решиться на тот труд, который называется «самопознание». Кто мы такие, что у нас за душой, кто сформировал этот народ, какую роль в жизни сыграли святые, что такое русская земля?
Искалеченное русское мировоззрение стало примитивным, из него вымыты несколько принципиальных вещей, в частности, представления о красоте и сложности русского мира.
Можно обсуждать любые трагические периоды русской истории – революции, смуту, репрессии, но если ты не включен и не переживаешь красоту русского мира, это совершенно бесполезное дело.
Оно только оборачивается еще худшим отщепенством: «Россия всегда такая, мы такие исторические лузеры!» Надо начинать с красоты русского мира, которой мы сегодня лишены.
Алексей Беглов, кандидат исторических наук, сотрудник Центра истории религии и Церкви Института всеобщей истории РАН
Алексей Беглов
Я бы хотел озвучить мысль многих историков, что советская власть никогда не получала от русского народа мандат на правление.
Главная проблема и трагедия в том, что народ не смог оказать должного консолидированного сопротивления разрушительным силам, которые были внутри него. Иммунитет народа оказался бессилен перед вирусом радикальной социальной утопии.
Люди были разобщены, и изначально очень узкая большевистская группа решила взять власть в свои руки. Она начала насильственно реализовывать свой социальный эксперимент, не учитывая интересы народа, манипулируя ими и занимаясь откровенным популизмом на первом этапе.
И должного отпора не было, потому что идеи социализма были разными. Сами по себе они не требовали радикальной диктатуры и слома хребта всему укладу жизни российского общества. А религия была важной частью этого уклада.
В какой момент была точка невозврата, до которой общество могло объединиться и пойти по другому сценарию, – это сложный вопрос. Думаю, один из рецептов, чтобы не происходило ничего подобного, – это создание сети общественных горизонтальных связей, появление низовой коммуникации.
Того, что называется «гражданским обществом», где люди объединяются на местном уровне для решения конкретных, понятных им задач: не для политических, а для благотворительных или просветительских целей.
В этом контексте низовых горизонтальных связей Церковь сейчас пытается играть активную роль. Например, здесь в Черноголовке именно Церковь собрала людей и возле поклонного креста новомученикам, и на конференцию. В те годы такую роль на микросоциальном уровне Церковь играть не могла из-за бюрократизации, контроля со стороны светских чиновников.
Но люди продолжали жить, не предавая свою веру, оставаясь верными священнической присяге в момент, когда вокруг все было настроено против этого. И речь идет не только о священниках.
Знаю реальную историю, когда молодая девушка ходила в церковь, а сосед по подъезду при встрече плевал ей в лицо. И люди жили, понимая, что сегодня он плюет, а завтра может произойти что-то хуже. И, наверное, в этом величие России в XX веке.
Фото: Татьяна Малыгина
Фото: Татьяна Малыгина
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML