5
Колокольный звон нам привычен, и вместо Литургии мы спешим по своим делам. Но в трудные моменты жизни можно почувствовать, какая честь нам оказана - размышляет архимандрит Андрей (Конанос).
Божественная Литургия – очень важная тема для разговора. Вспомним, в одной из ее молитв говорится: человек, связанный плотскими желаниями, недостоен приступить к служению Литургии. Эти слова относятся и к нам – тем, кто сейчас будет говорить о ней.
Разве есть люди, достойные вести этот разговор – разговор о Таинстве, Которое даже ангелы созерцают со страхом и ужасом и не могут постичь до конца? Конечно, мы все этого недостойны, ведь наша жизнь совсем не такая, какой ей следовало бы быть. Даже у священников – к примеру, у меня. Помню, в детстве я услышал от одного батюшки такой рассказ:
– Однажды, дитя мое, я поехал на Афон. Там я исповедался у одного иеромонаха. Он спросил меня: «Сколько лет ты служишь?» – «Тридцать», – ответил я. – «И сколько раз, служа Божественную Литургию, ты чувствовал, что приобщаешься к Таинству? Сколько раз твоя душа проникала в Святая святых? Сколько раз ты смог увидеть Божественный Свет?» Я ответил: «Отче, это бывало очень редко. Я сотни раз служил Литургию, но далеко не каждый раз по-настоящему проживал это Таинство. Это нелегко».
Да, нелегко. И здесь всё зависит и от нас самих – как мы подготовились к Литургии, – и от Бога, захочет ли Он приблизить нас к Своему Таинству, сочтет ли достойными увидеть Его любовь.
Один пастор-протестант в разговоре с православным священником сказал ему:
– Мы, протестанты, много занимаемся благотворительностью. Строим дома престарелых, социальные учреждения, больницы, арендуем залы для концертов христианской рок-музыки, чтобы привлечь молодежь, организуем экскурсии… В общем, ведем активную деятельность. А вы, православные священники, чем занимаетесь в своей Церкви?
И этот батюшка, вместо того чтобы также перечислить всё, чем ему приходилось заниматься, ответил кратко:
– Мы, православные, служим Божественную Литургию.
Вот что мы делаем. И Рай наполняется спасенными душами. Мы утешаем людей, показывая им Бога на земле и возводя их на небо. Вот наш вклад, и этот вклад Церкви имеет огромное значение для всего мира. По сути, это самое важное дело, которое Церковь осуществляет и которое является источником всех ее прочих достижений.
Всё начинается с того момента, когда перед началом Литургии раздается удар колокола. И Литургия, и вообще богослужение начинаются именно тогда. Мы слышим колокольный звон. В нашей общине есть человек – звонарь, – который в такие моменты радуется как ребенок: звон ведь бывает разный – праздничный, святогорский, славословный… И каждый раз ему прямо не терпится начать бить в колокол. Он так и говорит: «Отче, сейчас я начну радостный славословный звон, и люди пойдут в церковь!» Это и правда очень трогательный, волнительный момент.
Но так было не всегда. В древние времена церкви были без колоколов – люди просто звали друг друга на богослужение. А когда христиан стало больше, появились клепáла (доски, в которые били, как в колокол – прим. перевод.). Позднее в некоторых монастырях стали использовать трубы – например, в монастыре, основанном св. Пахомием. Там перед началом богослужения трубили в трубы в напоминание о Втором Пришествии Христа. Ведь, как говорит Откровение св. Иоанна Богослова, после звука ангельских труб люди воскреснут для Страшного Суда.
Во времена св. Константина Великого использовались железные клепала, в которые били молотком. А первые колокола появились на Западе. В Константинополе же их стали использовать через много лет после того, как была построена Святая София. В 865 году один венецианский дож прислал в византийскую столицу двенадцать колоколов – специально для собора. Собственно, греческое слово «кампана» («колокол» – прим. перевод.) и происходит от названия области в Италии – Кампания.
Летописцы рассказывают, что когда византийская столица впервые огласилась колокольным звоном, люди выбегали на улицы с радостными криками. А сегодня мы настолько привыкли к звону колоколов, что он уже не кажется нам таким красивым, каким казался в те времена. Но можно представить себе ту радость. Людям казалось, что ангелы спустились на землю и летают среди них. И они спешили на богослужение с великой радостью.
И сегодня Церковь точно так же зовет нас на молитву, но… очень не хочется вставать с постели в воскресный день. И мы продолжаем дремать, думая про себя: «Ничего, немного припозднюсь…» И опаздываем. Да, к сожалению, мы ленимся, ленимся по своему нерадению. При этом ради других дел мы готовы вскочить с утра пораньше!
Посмотрите, например, сколько людей в воскресное утро спешит на море. Кто-то гремит ведрами, чтобы вымыть машину; женщины развешивают свежевыстиранное белье… Люди делают то, на что в течение рабочей недели не хватает времени. А кто-то просто идет в киоск за газетой или включает телевизор, чтобы посмотреть новости… Но в церковь люди не идут. И это очень грустно. Грустно, потому что есть горячее желание переделать сотню дел, а попасть на Литургию желания нет.
И раннее утро тут вовсе не при чем. Ведь человек готов встать в шесть утра, чтобы искупаться в море, пока на пляже мало народу! Или встретить кого-то. Или поехать в другой город, где будет проходить спортивное мероприятие… Если мы чего-то по-настоящему хотим, то делаем это в любое время.
Когда я читаю о том, как служат Литургию миссионеры, или как христиане в некоторых странах вынуждены добираться до храма, чтобы попасть на богослужение, мне становится стыдно.
Некоторые из них добираются до места несколько дней, причем значительное расстояние эти люди проходят пешком, включая маленьких детей. Многие из них – простые, неграмотные, – возможно, и не до конца понимают смысл Великого Таинства, однако их душа чувствует всё – хотя они находятся в самом начале церковного пути.
Как-то мне попался дневник одного греческого епископа, который служил в 40-х годах прошлого века. Цитирую отрывки. «30 марта 1941 года, в воскресенье, на рассвете я отправился в первый батальон. Причащалось 500 человек. У меня даже свело руку, которой я держал лжицу». И ещё: «Сегодня мне пришлось служить всю Литургию на коленях. На улице беспрерывно лил дождь, и мы приняли решение служить в маленькой палатке, где нельзя встать в полный рост. А солдаты всю Литургию простояли снаружи, под дождем. Все причащались». Представьте себе: кругом горы, идет дождь, а толпа солдат смиренно молится перед маленькой палаткой, чтобы соединиться со Христом.
Св. Косма Этолийский говорит, что даже деньги, заработанные в воскресный день без особой на то необходимости, не благословляются Господом. Конечно, речь идет не о тех случаях, когда человек вынужден работать по воскресеньям. Но если работу можно выполнить чуть позже, а мы при этом все равно не идем в храм, то это серьезная ошибка – обман собственной души и оскорбление Бога.
Один святой, живший в прошлом веке, священник Венедикт Петракис из Агриниона, пришел как-то в воскресенье служить литургию. У храма он увидел торговца фруктами и овощами. Этот человек не собирался на литургию – он думал продавать свой товар у входа в церковь. Отец Венедикт сказал ему:
– Чадо, иди в храм, постой на литургии, а потом начнешь торговать!
На это торговец дерзко возразил ему:
– Отче, давай я буду заниматься своим делом, а ты – своим! Я тебе не мешаю, и ты мне не мешай!
И отец Венедикт ответил ему:
– Хорошо, чадо. Но смотри: когда литургия закончится, ты увидишь, что все твои фрукты и овощи сгнили.
И действительно: для вразумления торговца Господь попустил так, что весь его товар к концу службы оказался изъеден червями.
Люди, которые по какой-либо серьезной причине не могут пойти в церковь, не занимаются самооправданием. Они переживают, что пропустили службу, а не говорят: «Правильно я сделал, что не пошел в храм. У меня столько дел накопилось!»
Самооправдание не нужно. Господь Сам оправдает тебя, если потребуется, – без твоего участия.
Было бы хорошо, если бы, просыпаясь ранним воскресным утром, чтобы принять участие в литургии, и поспешая в церковь, мы еще на пороге храма смогли ощутить, какую честь нам оказывает Господь. По некоторым людям сразу видно – стóит им только войти в храм – насколько они благоговейны или же наоборот, совершенно безучастны к тому, что происходит вокруг.
А это очень важно: с одной стороны, осознавать, что ты пришел в дом Своего Отца, а с другой – не утратить благоговения, не утратить страх Божий, не допускать дерзкого, хамского, бесстыдного отношения к Церкви со своей стороны. Поэтому, входя в храм, будем помнить о том, что нам оказана большая честь. Ведь, родись мы в другие времена, у нас могло бы и не быть такой возможности.
Как так? Ну, например, если бы мы жили в первые годы существования нашей Церкви. Тогда христиане крестились не в младенчестве, как сейчас, а будучи взрослыми. Сначала так называемые оглашенные должны были пройти длительный этап катехизации, и только когда они понимали, что их душа готова принять святое крещение, проходили таинство и начинали участвовать в литургии.
Вообще в первые века христиане подразделялись на несколько категорий. Об этом повествует история Церкви. Например, с четвертого века известны так называемые плачущие. Они стояли у входа в храм, оплакивая свои грехи, и говорили каждому входящему: «Помолись обо мне, я согрешил! Помолись, чтобы Бог даровал мне раскаяние и простил меня!» Эти люди так и стояли у дверей храма всю службу, не входя внутрь. Еще были так называемые обуреваемые.
Во время богослужений они также стояли вне храма – в любую погоду: мокли под дождем и снегом, дрожали от холода, изнывали от зноя. Эти люди не имели права войти в храм из-за особых, тяжких грехов. Еще были слушающие – они, как и оглашенные, могли присутствовать только на первой части литургии. Были одержимые, или бесноватые; они также не могли принимать участие в богослужении.
А сегодня в храм может войти каждый. И люди приходят так, будто это их личное пространство, где можно быть одетым как угодно, сидеть когда угодно и где угодно, вести себя как угодно; и если сделать им замечание, они просто не понимают, в чем дело. Да и что можно тут объяснить? Человек же не понимает, что его внешний вид и поведение не соответствуют окружающей обстановке. Он не понимает, что это может кого-то смущать, – не понимает, потому что у него нет так называемой духовной культуры. А окружающие – священники, молящиеся, – при виде такого поведения пытаются сосредоточиться на молитве, но дается им это с трудом.
Когда мы окажемся в вечной жизни, то поймем, какую неоценимую помощь Божественная литургия оказала нашей душе и сколько пользы мы получали от богослужения. Возможно, сейчас нам этого и не понять – ведь всё уже стало таким привычным. Но в трудные моменты жизни это можно почувствовать.
Я знаю молодых людей, уехавших на учебу за границу, которые дóма, в Греции, нечасто ходили в церковь, а на чужбине начинают тосковать по храму и жалуются: «Я уже три месяца не был в церкви! Рядом храма нет, ближайшая церковь – в другом городе, два часа на машине, а у меня нет такой возможности…»
Или, к примеру, оказавшись в больнице на месяц, человек начинает понимать, как не хватает ему Божественной литургии. И видит, какой это дар, который он совсем не ценил, будучи здоровым.
И сейчас, обладая этим даром, мы не понимаем, какую честь оказывает нам Господь.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML