50
Протоиерею Александру Тылькевичу когда-то прочили карьеру в милиции, а сейчас он настоятель Петропавловского храма города Шилки Забайкальского края. Помогает пострадавшим после наводнения, устраивает сирот в семьи, а в его фильме будет сниматься Андрей Мерзликин.
«В 6.30 я буду на полунощнице, в 7.15 закончится утреннее правило и давайте встретимся у храма», – так договаривался со мной о встрече отец Александр. Накануне в три часа ночи мы приехали из Читы, где он встретил меня в аэропорту. Мы ехали в районы, пострадавшие от наводнения. По пути заехали к добровольцу, который рассказал, как они летом спасали людей от паводка, к общественнице, которая читает лекции о вреде алкоголя, и уже перед выездом из города – забрать в школу маленького казака Захария, которого родители привезли на учебу после каникул. Везде спокойно, размеренно, не торопясь отец Александр выслушивал людей, не перебивал, словно и нет у нас впереди 250 км пути по ночи.
Батюшка слушает проблемы пострадавших от наводнения
– О чем вы мечтали в детстве, кем себя видели?
– Хотел быть летчиком, мечтал поступить в Армавирское летное училище. Но рос таким непутевым, что к 11-му классу уже три раза сломал себе переносицу и в летчики меня не взяли. Думал пойти в Суворовское училище. Но дома, как только узнали, собрали семейный совет и отговорили от военной карьеры. Вскоре родители приехали работать на БАМ, я с ними. Потом была служба в Польше механиком-водителем в танковых войсках. Вернулся и отправился с товарищем на вахту в поселок Куада – золотое звено БАМа.
Тогда было модно выражение «все менты козлы». И мы с другом решили его опровергнуть, пойти работать в милицию, чтобы там были не только козлы.
Отучились в Благовещенске, устроились в линейный отдел транспортной милиции станции Новая Чара.
Помню, смену отдежурю и остаюсь в отделе ночевать. Как только ЧП, меня первого поднимают, так на всех главных происшествиях и побывал. Кормили меня на работе, зарплата уходила на книжки. Через три года дали младшего лейтенанта, потом стал старшим инспектором милиции общественной безопасности, позже дорос до начальника штаба. У нас был образцово-показательный отдел. Мои бойцы даже в тяжелые времена взяток не брали. Мы наоборот их регистрировали. А начальство ругалось – где мы в следующем году столько взяток наберем?
Время тогда было сложное, по полгода зарплату не платили, командировки непростые. Вскоре я женился, супруга тоже пришла в милицию – экспертом-криминалистом.
– А как получилось, что вы стали священником?
– В храм я впервые пришел в зрелом возрасте. Хотя и был крещен еще в детстве. Не знал толком как молиться, креститься. Я тогда уже работал и доучивался в институте МВД. У нас был предмет «Теория государства и права», который никто не мог сдать с первого раза. Пошел в храм с пистолетом, я с ним тогда не расставался. А у самого мысль – можно ли сюда с оружием? Неудобно как-то, я к бабушкам в церковную лавку: «Подержите». Они от меня как от чумного шарахнулись.
Спрятал, прошел к иконе и как думал, так и выпалил: «Господи, если Ты вообще есть на свете, помоги мне сдать «Теорию государства и права».
И тогда я уже буду жизнь свою строить в соответствии с тем, что Ты есть». Развернулся и вышел. На тот момент я Господа в своей жизни не ощущал, хотя понимал, что мне кто-то по жизни помогает, я из таких ситуаций выбирался. Пришел наутро сдавать, а оказалось, что у преподавателя накануне умер коллега и он просто не в состоянии был принимать экзамен. Поставил все зачеты автоматом и отпустил.
Серьезно почувствовал Бога позже. Первый ребенок, дочь Кристина, у нас родилась с пороком сердца. До полутора лет почти не спала, ночь мы делили пополам, половину жена с ней, половину я. Собрали деньги на операцию в Новосибирске – заложили все, что могли. После операции хирург вышел к нам и произнес фразу, которая перевернула мою жизнь: «Я сделал все, что мог, теперь молитесь».
Вначале я взбесился, получается, если она сейчас умрет, значит я плохо молился? Но потом остыл, пришел в себя, и мы с супругой первый раз в жизни пошли на исповедь.
Дочь отдали из реанимации через два дня, еще через месяц нас отпустили домой. С температурой 37,2 и словами: «выкарабкается, значит будет жить». Дома мы пригласили отца Виктора, чтобы он ее окрестил. Батюшка велел мне набрать воды, я принес, он пощупал, вылили ее и набрал сам, прямо из-под крана, ледяную. Я ему: «Ребенок после операции, только сердце зашили, еще температура держится». А он взял у меня дочь и в эту ледяную воду с головой, раз, два. Я решил – ну, все. А она перестала плакать и все Таинство спокойно просидела на руках у крестного. С тех пор эта девочка нам только дипломы отдает: «Папа, вот музыка, вот школа, вот права». Сейчас живет в Чите и учится в медицинском институте на педиатра.
После того крещения мы очень подружились с батюшкой. Через некоторое время у меня случились проблемы со здоровьем. Подозревали опухоль мозга. Месяц пролежал в больнице, регулярно повторялись приступы – ломило голову, из одного глаза бежали слезы. Никакое лечение не помогало. В это время я читал книгу «Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа». Дочитал до конца и так мне жалко Бога стало. Просто ком в горле. Сам себя понять не мог, никогда со мной такого не было. Буквально на другой день приступы прекратились. Меня еще немного подержали и отпустили.
На службе
Вскоре владыка Евстафий (бывший владыка Читинский и Забайкальский – ред.) спросил: «А тебе воевать не надоело? Хватит, повоевал, надо Богу служить». Я ответил, что во мне нет ни одного достоинства, которое могло бы меня сделать хотя бы похожим на священника. А он: «У меня тоже нет ни одного». И я написал рапорт об увольнении, до капитана два месяца не дослужил. Все были в шоке, мне пророчили серьезную карьеру. В кадрах два месяца не отдавали трудовую, надеялись, что я одумаюсь. Но я уже поступил на пастырские курсы. И сейчас думаю, что до пенсии милицейской мог просто не дожить, любая командировка могла закончиться плохо. Там, куда нас отправляли, по 20 невостребованных трупов было в месяц. В Беркаките (посёлок в Нерюнгринском районе Якутии – ред.) людей резали на наших глазах.
Долго не мог понять структуру церковного устройства. Я же военный, четко знаю вертикальные и горизонтальные связи, как они меж собой соотносятся. А здесь староста говорит сделай то, бабушки из лавки другое. Все вместе – что послушание – высшая добродетель и надо всех слушаться. В какой-то момент я разочаровался и хотел уехать. Утром прихожу в храм, а меня архиерей берет и рукополагает. Вот так, без предупреждений. Первый сорокоуст я отслужил дьяконом, а второй уже священником.
– А как родные отнеслись к вашему выбору?
– Самым важным для меня было мнение деда. Он был идейным, партийным, но очень человечным. Когда ему, например, звонили и говорили, что завтра воскресник и надо собрать народ, он, отвечал: «Вы с ума сошли, завтра Пасха, я всех баб уже отпустил».
Приехал к нему, а он уже болел раком на последний стадиях. Говорю, что решил завязать с милицией и пойти служить Богу. Дед ответил: «иди». Я вышел от него, и у меня даже сомнений не было, что я на правильном пути. Сейчас думаю, что Бог специально его держал, чтобы он меня благословил.
Теща с тестем просили дослужить до дембеля, подумать о семье. У родителей я совета не спрашивал, но они приняли мое решение. Супруга пошла за мной, хотя я бы все равно ушел. К тому времени я уже чувствовал Бога лично, понимал, что Он есть и чего Он хочет.
Служба в Польше
– Как вы оказались в Шилке?
– Можно сказать, что меня сослали. Я заступился за отца Виктора, как-то он там провинился. Пришел к архиерею и прямо сказал: «Прости его». На утро мне на руки указ – Шилка. Чтобы нос свой не совал куда не следует. Но предупредили, что приход сложный, пять попов уже «сожрали», подсиживают на каждом шагу. Я подумал: в каких только передрягах не выживал, неужели здесь не выживу?
В Шилке служу уже 18 лет. Первые три года вообще зарплату не получал. Мы с матушкой еле-еле концы с концами сводили по электричеству. Утром проснемся, в храм прибежим, нас там покормят, в обед так же, и вечером.
Сейчас в моем окормлении двадцать храмов. Часть из них в стадии строительства, но службы там все равно проходят.
После службы
– До многих ваших приходов можно добраться только вертолетом. Как удается там служить и совершать таинства?
– Очень просто. Священник на время превращается в водителя внедорожника. Я это называю – попы на «мерседесах». Только мерседесы наши – это гусеничный вездеход, подаренный Патриархом приходу, гибрид ГАЗ-66 и ГАЗели на солнечных батареях, который мы собрали у себя в гараже, ЗИЛ-131, оборудованный под храм, и старенькая, но проходимая «Нива».
Вообще храмов в северных поселках раньше не было. За время работы удалось начать строить пять. Во всех уже идут службы. Для меня куда-нибудь уезжать – настоящее отдохновение. Поэтому уходим «на севера» мы регулярно. В маршруте – Усть-Каринга, Тунгокочен, Кыкер, Усугли. Во все поселки завозим гуманитарную помощь: продукты первой необходимости, теплую одежду, для богослужения останавливаемся лишь в части. Люди там живут очень скромно, а недавно еще и от наводнения пострадали. На вертолетах многого не привезешь, мы же идем на специально подготовленных машинах по суше.
Гусеничный вездеход на территории храма Петра и Павла
– В Шилке уже три храма и строится четвертый. Откуда берутся средства на храмы, тем более в труднодоступных местах?
– У каждого храма своя история. Например, на храм в поселке Усть-Каренга мы специально объявляли сбор. Поселок оторван от цивилизации, в нем нет ни электричества, ни мобильной связи. Мы зимой по льду завезли туда строительные материалы. Затем летом самолетом привезли миссионеров, которые собрали храм, провели отопление и подготовили его к освящению. Пока везли храм, сняли фильм об этом. Путешествие экстремальное получилось, один из КАМАЗов под лед ушел, слава Богу, никто не пострадал. Фильм помог в сборах уже на другие дела.
Иногда я езжу в Москву, выступаю на радио, рассказываю о наших приходах и проектах, которые мы здесь делаем, размещаю реквизиты с просьбой поддержать их. И люди помогают.
Однажды пришел мой товарищ, Сергей Юрьевич Тен, и говорит, что хочет построить храм. Его отец, Юрий Михайлович Тен, был легендарным дорожником, строил трассу Амур (Чита-Хабаровск – ред.), депутатом Госдумы от Иркутска трех созывов, по национальности чистый кореец. В его честь на трассе назван один из перевалов – Перевал Тена. В 2003 году он умер и сейчас его дело продолжает сын, который и решил в честь папы возвести храм. Так на вершине Перевала Тена появилась часовня. Она освящена в честь святителя Николая Чудотворца, помощника и покровителя всех путешествующих.
– Напротив храма переливается на солнце новенькая часовня, а вокруг детские карусели, дорожки. Что это за место?
– Это «Детская деревня». Несколько лет назад в Забайкалье была дана команда сократить число детских домов. Сокращали их очень странно – позакрывали все сельские детские дома и свезли ребятишек в один большой городской. Ничего хорошего не вышло, дети там никому не нужны. И мы придумали проект по расселению забайкальских сирот в семьи с выделением семье квартиры.
Построили два дома. Частично коммунальные услуги оплачивает храм, также всячески помогает в воспитании детей. Вокруг уже есть детская площадка, велодорожка, в центре храм иконы Божией Матери «Воспитание». Это единственное место в городе, где ребятишки могут погулять и на роликах покататься. Проект еще не закончен, планируется построить еще несколько домов и спортивных объектов.
Территория детской деревни
Сколько нам пришлось выдержать, чтобы его воплотить в жизнь, даже вспомнить страшно. На этом месте мэрия собиралась торговый центр построить, но жители не допустили, просто живой стеной встали.
Точно так же три года назад мы отстояли школу в соседнем селе Мирсаново. Там оставалось 56 учеников, ее собирались закрыть, купить автобус и возить детей в Шилку. А мы предложили главе села открыть в ней казачью школу. Детей собирали из разных сел, от Шилки до Забайкальска. Многие из сложных семей. Сегодня там учатся 110 ребятишек и мест уже нет. При школе работает детский садик, круглосуточные казармы, где ребята живут всю рабочую неделю.
Здесь же в Мирсаново строится «Детское подворье» с конюшней, где можно будет заниматься конным спортом. Мальчишки-казаки уже сейчас просятся за лошадьми ухаживать. Там же – действующий приют для бездомных собак – несколько десятков псов разных мастей в вольерах. Будем пристраивать в добрые руки.
– На странице в Фейсбуке в хобби у вас указано: «дети и все, что с ними связано». Я понимаю, что речь не только о ваших с матушкой детях. Как дети стали появляться в вашем доме и в вашей жизни?
– Дети – удивительные существа. Я еще когда пацаном был, вокруг меня всегда малышня крутилась. Когда мы с матушкой поженились, я сказал, что у нас будет 12 детей, она ответила, нет – только 8. Но получилось по-моему. Двоих: Кристину и Ивана мы родили, еще десять приняли в семью. Началось это еще когда мы работали в милиции. Тогда времена тяжелые были, беспризорников часто с поездов снимали. Чтобы они не успевали до детского дома доезжать, мы их к себе забирали, пристраивали. Потом начали брать в семью. Но тоже как-то случайно, не специально. Сейчас шестеро уже живут самостоятельно, учатся и работают. Остальные с нами.
С матушкой
– Каких принципов в воспитании придерживаетесь?
– Я довольно строгий отец. У нас в семье нет телевизора, компьютером и интернетом дети пользуются только для учебы. Но свободы у них больше, чем у многих. Они не сидят в гаджетах, не зависят от алкоголя и табака. Нет, они не подарки, конечно, но и я был не подарком. У всех моих детей музыкальное образование. У кого-то начальное, кто-то пошел дальше. Когда удается собираться вместе, мы играем домашние концерты. Я всеми ими очень горжусь. И всегда говорю, что с таким количеством детей мне старость не страшна.
Однажды мы пошли в поход, чтобы водрузить крест на пик БАМа – самую высокую точку Забайкалья. Со мной был редактор местной газеты «Первомайские ведомости» Саша Кузнецов и двое моих пацанов: Тема и Ваня. И вот впереди последний перевал. Саша говорит: «Батюшка, я хочу крест понести». А он сильный, здоровый, но и крест весит немало – 17 кг. Попытался его отговорить. Он – нет, и понес. Все впереди идут, я следом. За бугор поднимаюсь, сидит Саша – белый весь. Рассказывает: «Я щас полетел вниз, а меня один твой поймал, за шкирку держал, а второй из-под меня камни вытаскивал». А моим-то 12 и 13 лет всего было. Вот так они мне человека спасли.
С сыном Иваном
– У вас в гостях была Елизавета Глинка, для чего она приезжала?
– Когда мы начали брать ребятишек в семью, нами заинтересовалась службы опеки детей. Стали натурально прессовать, приезжать неожиданно, а у нас дом-то на территории храма и всегда открыт. Искали подвохи – мол, кормим плохо, истязаем постами и молитвами. А в это время Забайкальский край занял третье место по подростковым суицидам и детской преступности. И к нам приехал председатель Совета по правам человека при президенте Михаил Федотов вместе с Елизаветой Глинкой.
И вот добровольцы, с которыми мы уже тогда взаимодействовали, пригласили их к нам в гости, объяснили в чем дело. Они приехали прямо ко мне домой. Хотя в администрации им банкет приготовили, ждали. Федотов вызвал в Шилку министра образования, прокурора, отчитали их при всех так, что они бросились извиняться. Тот визит спас мою семью. А вскоре доктор Лиза погибла… Последствия прессинга матушка переживала еще очень долго. И если раньше мы мечтали брать еще детей, когда старшие будут вырастать, то сейчас даже разговора об этом не начинаем.
– Порой люди говорят, что Бог у каждого свой, такое можно принять?
– Бог вообще-то один. Он не может быть твой, мой. Он – Создатель этого мира, Творец вселенной, и не может быть чей-то. Это мы чьи-то. А то, что говорят “Бог в душе”…
Знаешь, если заглянуть в душу человеческую глазами священника, это помойка городская, при чем здесь Бог? Он для этого и пришел, чтобы эту городскую помойку привести в порядок, чтобы человек не заблуждался внутри себя.
Да, у человека может быть не сформирована традиционность какая-то. Но это дело времени, подожди, жареный петух клюнет и все сразу научишься делать.
– Иногда в храме люди не знают, как себя правильно вести, куда встать, вас это раздражает?
– Как могут раздражать люди?! Я когда пришел в этот храм, сразу своих бабушек предупредил, хоть к одной девочке намазанной подойдете и что-нибудь скажете… Какой бы ни был человек – не так одетый, даже пьяный – если он пришел в храм, значит его привел Господь. И не мое дело, почему он его привел. Мое дело – помочь. Если вижу, что уж совсем неприлично одета девушка, например, то мы с ней просто идем к вешалке, берем юбочку и все.
– Что из церковных Таинств вам делать сложнее всего?
– Я не люблю крестить. Точнее, не люблю крестить пачками, массово, людей абсолютно не подготовленных. Поэтому у нас в храме довольно редко крестят. Подготовка длится месяц. Приходят десять человек на курсы, до крещения доходит один или два. И я очень этому рад. Ведь если тебе нужны права, ты должен пройти обучение, иначе сейчас сядешь за руль и бед натворишь. Точно так же и здесь.
– Как вам удается не выгорать от такого количества дел, где находите силы?
– Бог – самый большой аккумулятор. И я подключаюсь к Нему каждый день, тогда как большинство только по воскресеньям. Три дня назад приехал вообще никакой, чуть за рулем не уснул. Заполз к себе в келью, лег, и вспомнил, что коней не напоил. Встал, пошел в конюшни, налил воды, овса дал, по ходу собак накормил. Пока каждую в нос поцеловал, разгулялся, они всю мою усталость на себя забрали. Спать передумал, сел поработать.
– А что любите читать?
– Мне хватает специализированного чтения. Но вот недавно всего Булгакова перечитывал. В «Мастере и Маргарите» мне всегда до смерти жалко было Понтия Пилата. Он же принял решение, которое сломало ему жизнь. И главное, что и после смерти его не простили. Момент такой, от которого шкура дыбом встает. Люблю Толкиена и Льюиса перечитывать. «Письма баламута» вот недавно перечитал. Бывает совсем напряг со временем, тогда включаю аудио книгу.
– Есть ли у вас мечта?
– Хочу в рай попасть. Больше ничего не хочу. Не потому, что там хорошо, а потому, что там Бог. Там то, чего мне всю жизнь в этом мире не хватает. Мечтаю, конечно, доделать «Детскую деревню» и «Детское подворье». В этом году там должны появиться бассейн и конный двор. Всего планируется около десяти объектов. В том числе – памятник Петру и Февронии, тропинки и тротуары. Храмы достроить и доремонтировать.
Три фильма нужно доделать: два про Север, и один о том, как по нашим местам путешествовал царь Николай II. Он как раз проезжал через Мирсаново, и в его честь там сейчас закладывается одна из наших часовен. В этом фильме должен сниматься Андрей Мерзликин. Мы с ним как-то случайно познакомились в аэропорту, он подошел ко мне и попросил благословения. А я даже не знал, что он известный актер, телек же не смотрю.
С Мерзликиным
С тех пор дружим и поддерживаем друг друга. Он, оказывается, очень благочестивый, прислуживает в храме, воспитывает четверых детей.
Фото автора и из архива Александра Тылькевича
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML