2Они знают, каково это: лишиться работы, друзей и смысла существования. Они верят, что каждый из них имеет право на простую человеческую жизнь. Они не просят многого, только одного ― помочь выбраться из социальной изоляции, не превращать их в изгоев.
Весной этого года при Свято-Елисаветинском монастыре г. Минска была создана мастерская «Добродел», где трудятся люди, которые по разным причинам прошли психиатрические больницы. После выхода они оказались один на один с новым миром, в котором и общество, и работодатели отказываются их принимать.
С Анной, руководителем «Добродела», мы встречаемся у стоянки, откуда всех сотрудников забирает машина и отвозит в мастерскую.
― Слава Богу, монастырь предоставил большую светлую комнату, обеспечивает обедами, помогает материалами. Но для декоративно-прикладного творчества большую часть материалов необходимо закупать, ― по дороге на работу начинает свой рассказ Анна. Впрочем, работой свою деятельность она не считает. ― В мастерской я отдыхаю. У ребят нет никаких претензий, только трудолюбие, признательность и благодарность. У нас полное самоуправление. Только однажды попросила назначить дежурных. Больше об этом не думаю. Сами приносят еду, моют посуду, убирают.
Работа кипит с самого утра: Сергей раскраивает для швейной мастерской, Даша и Вика расписывают расчески и колокольчики. Саша и Виталий вместе делают четки. Игорь разрабатывает схему подарочной упаковки.
― У нас все по желанию. Ребята сами отмечают дни своего посещения. Есть стабильный костяк, который приходит каждый день. Люди более нестабильные трудятся, когда могут, – рассказывает Анна. – Я все время пытаюсь найти новые направления, в которых можно развиваться. Например, расписные лошадки уже стали нашим символом. У нас хорошо получаются крафтовые пакеты. Делаем четки из ольхи, пропитанной благовониями и льняным маслом. Зернышки для четок изготавливает человек с шизофренией, талантливейший столяр, друг нашего монастыря. Он работает дома. Полученные за свою работу деньги в основном тратит на детский интернат: покупает детям конфеты. Хотим купить вакуумированную глину для создания сувениров. Это хороший труд для ребят. Создаем красивые открытки, расписываем деревянные расчески. Мастерскую попросили разработать праздничные коробочки. Вот, недавно пожертвовали кожу. Ищем мастера, который бы научил нас с ней работать.
Я долго брожу по мастерской, рассматриваю и фотографирую созданное руками этих энтузиастов. Многие из них открывают себя по-новому, учатся с нуля, преодолевают, не сдаются и верят, что могут вернуться к обычной жизни.
― В монастырь постоянно обращается большое количество людей с психическими проблемами, их родственники. Это может быть и начальный период шизофрении, панические атаки, глубокая депрессия, психоз. Разное бывает. Потребность создать творческую мастерскую для таких людей назрела давно.
По словам Анны, большинство людей с инвалидностью хотят, но не имеют возможности работать и обеспечивать себя. Их навыки и возможности ограничены, они не могут конкурировать на рынке труда.
Трудовые мастерские действуют лишь в нескольких психиатрических лечебницах нашей страны, что очень в малой степени покрывает существующую потребность. Следующая необходимая ступень ― трудовая адаптация с учетом специфики заболевания и с возможностью получать доход ― отсутствует в принципе.
– Когда духовник монастыря благословил взяться за открытие мастерской, я познакомилась с клубным домом «Открытая душа», общественным объединением помощи душевнобольным «Миноди». Как раз оттуда ребята и пришли к нам.
Я увидела их горящие глаза, желание трудиться и быть нужными… Судьба каждого из них ― это такая боль, вплоть до суицида, а все из-за невозможности найти себя.
После лечения человек зачастую не может оставаться на прежнем рабочем месте, выполнять в полном объеме и режиме свои функции. А что дальше в жизни делать, чем заниматься, как приходить в себя? Нужно гибко подходить к человеку и, исходя из его состояния, подбирать вид деятельности. Но не исключать из социума ― иначе состояние моментально усугубляется. Человеку важна стабильность, опора, уверенность, что ты кому-то нужен, что тебе помогают.
Девушка Вика расписывает колокольчик. Вика ― очень дружелюбная и простодушная. Она ― бригадир по бисероплетению (так мне представилась сама Вика).
― Мне нравится плести из бисера. Сложные поделки пока не могу, но легкие получаются. Еще нравится раскрашивать. Вот этот колокольчик расписываю для мамы. Еще я делаю «бобошки» (круглые бусины с отверстием – прим. ред.) в керамической мастерской. Несколько месяцев работала в читальном зале библиотеки им. Л.Н.Толстого, но меня сократили.
Это самая короткая история, услышанная мною в этот день. Вика, как и многие другие люди с психическими заболеваниями, столкнулась с проблемой трудоустройства. Узнавая о диагнозе, работодатель быстро находит пути отказать такому соискателю.
Об обстоятельствах своей болезни сотрудники мастерской говорят открыто, хотя вспоминать все лишения и трудности, с которыми пришлось столкнуться, нелегко.
Сергей мастер на все руки. В Клубном доме обучился фотоделу и сейчас делает отличные художественные фотографии. За его плечами больница и несколько лет поиска подходящего лекарства. Наконец, спустя пять лет, ему посоветовали венгерское лекарство, без побочных эффектов. Сергею стало гораздо легче, но льгота на иностранные препараты не распространяется. Большая часть пенсии уходит на покупку дорогих лекарств.
― Я был обычным человеком. Все произошло как-то постепенно. За несколько месяцев до демобилизации пьяный солдат устроил драку. В итоге я заработал двойной перелом со смещением верхней скуловой кости, чуть не лишился зрения. Теперь мне кажется, что это стало первым душевным ударом.
В печальные 90-е я потерял сразу двоих близких товарищей, с которыми дружил с 1-го класса. Появились депрессивные состояния. Испортился сон. Но, наслушавшись про ужасы психбольниц, для себя решил, что по собственной воле туда никогда не пойду.
После армии работал на производстве. Состояние здоровья ухудшалось, пока однажды на работе не подрался с сотрудником. В итоге в 1999 году меня отправили на принудительное лечение.
К сожалению, в лечении применяются препараты, от которых побочка сильнее, чем польза. Ты обмякаешь, лицо становится восковым, заторможенная реакция. Тебя выкручивает, нет сил повернуть руку в нужную сторону… Лежать не можешь, двигаться не можешь.
После выписки в 2000 году мне дали II группу инвалидности. С завода сразу же автоматически уволили. Пытался найти работу. Работал и грузчиком, и на стройке подрабатывал. Но от лекарств состояние оставалось нестабильным: полностью пропал сон, началось серьезное физическое недомогание, я еле переставлял ноги. После нескольких лет мучений я обратился к платному специалисту, который наконец подобрал препараты.
Сегодня я чувствую себя нормальным человеком, востребованным, нужным. Здесь, в мастерской, совсем другая атмосфера, доброжелательная. Мы не безнадежные люди, нет, просто болезнь выбрала нас.
У Игоря вообще нет инвалидности. В свое время он окончил БНТУ, факультет транспортных коммуникаций. Работал в крупной компании инженером отдела капитального строительства. Но, по его словам, нестабильное внутреннее состояние не давало работать постоянно на одном и том же месте, приходилось переходить с одной работы на другую.
В мастерской «Добродел» инженерный опыт Игоря пришелся кстати. В программе AutoCAD он разрабатывает схемы, чертежи новых изделий. А еще у Игоря очень полезное и сладкое увлечение ― пчеловодство. У него своя пасека в Березинском районе, 7 домиков. Чтобы стать пчеловодом, он специально ходил на курсы, получил свидетельство.
― Где-то до 25-26 лет я был обычным парнем. У меня была работа, увлечения, друзья, в общем, жил нормальной жизнью. А потом в один момент стало плохо, и пошло-поехало…
Появилась слабость, головные боли, непонятные ощущения. Родители обратились за помощью к медикам. Подобрали лекарства и отправили восвояси.
То, что люди, попавшие в ловушку собственной психики, обществу не нужны, я прочувствовал на себе.
Это колоссальная проблема. Практически нереально найти хорошую работу своего уровня. Работодатель и слушать ничего не хочет. Кому ты нужен со своими особенностями и обострениями?
В адаптации и возврате к обычной жизни мне помогли в центре «Открытый дом» Белорусского общества Красного Креста. Я прошел путь от гостя до старосты центра. У меня были определенные обязанности, хоть и маленькие. Я почувствовал себя значимым в обществе, в мире.
Теперь у меня новая ступенька ― мастерская «Добродел». Я перешагнул грань между реабилитацией и трудовой занятостью. Сейчас я на своем рабочем месте. Мне немного тяжеловато говорить, но вот у меня такой путь…
Сейчас я чувствую себя хорошо. В мастерской нравится, я доволен. Зарплата небольшая, но она своя. Я могу распорядиться ей, как захочу. Это большой плюс.
Саше также не дают инвалидность, говорят, «особенности характера». Уже долгое время врачи не могут определиться с диагнозом, выписывают ему то одни, то другие лекарства, а потом говорят: «У тебя заболевания нет, иди работать». Но работать полный рабочий день он не может.
― Еще с детства я был замкнутым ребенком, одиночкой. Где-то в 4-5-м классе появилось заикание. Развивалась боязнь общения. В 17 лет я впервые обратился к специалистам по поводу заикания, общался с психологами.
Пройдя курс лечения, поступил в Нархоз (Белорусский государственный экономический университет ― прим. ред.) на бухгалтерский учет и аудит. Закончил неплохо. Устроился бухгалтером-ревизором. Из-за колоссальной нагрузки однажды не выдержал, накричал. Начались разногласия с руководством, пришлось уйти.
С тех пор и начались мои долгие и мучительные попытки найти стабильную работу. Каждая новая смена усугубляла состояние. Кем я только не трудился: и бухгалтером, и помощником аудитора. Месяц выдержал на выписке накладных: нужно быстро, много, без ошибок, а я работал медленно, водители стояли и орали.
Пробовал устроиться в архив. Но они меня открытым текстом отправили: «Рассказывайте, что с вами не так, почему идете на такую маленькую зарплату». Пытался объяснить, что не могу найти работу по специальности. Все равно не взяли.
И тогда я понял, что что-то не то. Началась глубокая депрессия. С 2010 года пью антидепрессанты.
В 2013-м устроился продавцом в крупный городской универсам. Другие продавцы были шустрее, быстрее, а я как неумейка и незнайка. Но все-таки старался. Работа нравилась. Когда был день скидок и особенно большой наплыв, конечно, на кассе один не справлялся. Но с покупателями все было в порядке, даже благодарили.
От начальницы чего я только не наслушался: «Ты плохо соображаешь, плохо запоминаешь», в итоге все закончилось ее словами «ты – дурак», «ты – инвалид».
Конечно, после таких слов я ушел. В другие места после крупного универсама меня уже не брали, мол, с таких «сладких» мест просто так не увольняются… Три года стоял на бирже труда, но отовсюду приходили отказы. Закончил курсы поваров, но везде нужно быстро работать, а для меня это стресс.
Два раза лежал на Бехтерева. Врачи ставят невротическое расстройство, инвалидность не дают. А с «расстройством личности» я, кроме ограничений на трудоустройство, ничего больше не получу. Вот и получается, что по медицинским показаниям у меня просто «тяжелый замкнутый тревожный характер»… И как жить, что делать? Группу не дают, пенсии нет, никуда не устроиться, конкурировать с другими не могу… Лекарства дорогие, за проезд платить нужно…
До мастерской не работал 4 года. Очень тяжело было все время сидеть в четырех стенах, без общения. Здесь, конечно, спокойнее. Обстановка непринужденная, дружеское общение. Веселимся, подтруниваем друг над другом.
У меня были сомнения по поводу «Добродела», я ведь ничего не умею делать руками, но кое-чему уже научился. Хочется верить, что мастерская будет развиваться, чтобы была возможность работать и зарабатывать.
Виталий не работает более 20 лет. Он не охотно рассказывает, что именно с ним произошло, но говорит, что сидеть дома ― невыносимо.
― Я просто начал на работе уставать. И все. Уволили. Пошел на инвалидность. Когда надоело сидеть на группе, стал искать работу по силам. Но уже 20 лет ничего не могу найти. Все время находиться дома очень тяжело. Надо работать. Я еще приехал из другого города. Минска не знаю, не ориентируюсь. Одну дорогу изучил: в монастырь, и все.
Мастерская многое значит для меня. Это и занятость, и общение. Во-первых, денежку какую-то можно получить. Ну и сам процесс. Уже в четырех стенах не находишься, а идешь и трудишься. И, конечно, не менее важны дружеские отношения, взаимопонимание, уважение. Я чувствую себя гораздо лучше.
Каждому из героев этой истории в конце нашего разговора я задавала один и тот же вопрос: «О чем вы мечтаете?» И все они ответили одинаково.
Как и мы с вами, они мечтают не остаться в одиночестве, создать семью и иметь работу с хорошим заработком. Дай Бог, чтобы эти простые человеческие мечты сбылись у них как можно скорее…
Вы можете больше узнать о работе мастерской на сайте “Начинание“.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML
