3
В издательстве «Манн, Иванов и Фербер» вышла книга психолога Мэг Джей «Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее». Доктор Мэг Джей собрала и проанализировала опыт своих клиентов, которые столкнулись в жизни с тяжелыми испытаниями. «Правмир» публикует отрывок из главы «Сирота» о том, как потеря родителей влияет на жизнь ребенка.
Пережив тяжелые жизненные обстоятельства, многие люди считают себя не такими, как все, и это заставляет их чувствовать себя одинокими даже среди родных и близких. Как избежать отчуждения, осознав, что у каждого есть своя уникальная история, и позволить себе ощутить тепло и заботу окружающих, рассказывается в этой книге.
Для всех, кому пока не удалось осознать свою психологическую устойчивость и силу, а также для тех, кто интересуется психологией и личностным развитием.
Надя выглядела немного старше своего возраста, но одновременно и немного младше. Она казалась младше, потому что много улыбалась, а когда сидела, по-детски подгибала пальцы ног. А старше — потому что в свои двадцать шесть прошла больше вех взрослой жизни, чем большинство ее сверстников: она была кандидатом на докторантуру в области истории искусств и в настоящий момент уже больше года была замужем.
Одетая модно, но неформально, в облегающие штаны цвета хаки и спадающую с плеча рубашку, Надя выглядела как человек, который добился немалых успехов в жизни без особых усилий. Глядя на нее, вы никогда бы не догадались, что у большинства ее друзей было то, чего у Нади никогда не было или по крайней мере уже никогда не будет: у них были родители.
Надя приехала в Соединенные Штаты Америки, когда ей было два года. Она мало знает о том, что происходило с ней до этого, но после этого момента ее воспитание было среднеожидаемым. Девочка росла в счастливом доме в Лос-Анджелесе, или, точнее говоря, в счастливой квартире, расположенной прямо над магазином спиртных напитков, которым владели ее родители.
Однако жизнь в том виде, к какому Надя привыкла и который любила, навсегда изменилась в один день во время ее первого семестра в колледже. Это было в 1997 году; вернувшись в свою комнату в студенческом общежитии, она, как всегда, прослушала сообщения по голосовой почте.
— Надя, это правда? — спрашивал один из друзей из ее района.
— С тобой все в порядке? — спрашивала другая подружка оттуда же. — Боже мой, Надя, позвони мне, — просила ее лучшая уже много лет подруга.
Ни одного сообщения не было от родителей, поэтому Надя перезвонила лучшей подруге.
— Надя, Боже мой, мне так жаль! — вскрикнула та, едва услышав Надин голос.
— Да что случилось?
— Боже мой, Надя. Боже мой, Боже мой! Ты что, ничего не знаешь?
— Да чего не знаю?
— Кто-то ограбил магазин твоих родителей и…
— Они в порядке?
— Нет! Они… они погибли.
— Кто погиб? — недоуменно спросила Надя. — Грабители? Подруга расплакалась навзрыд и произнесла:
— Твои мама и папа.
Когда Надя впервые появилась в моем кабинете, со дня, когда она получила страшное известие, прошло восемь лет.
Девушка думала, что жить без родителей со временем станет легче, что должно стать легче — «Знаете, окружающие считают, что я уже должна пережить свое горе», — но всегда находилось какое-то новое ощущение одиночества.
Надя оказалась не готова к своему столь сильному желанию даже будучи взрослым человеком иметь маму и папу. «Другие люди хорошие, но это совсем не одно и то же. Мне стыдно, что я это говорю, но это так, — воскликнула девушка. — Жить без родителей трудно и тоскливо, и это чувство не покидает меня никогда».
***
Большинство людей считают смерть родителя одной из самых серьезных трагедий детства. Но мало кто понимает, насколько широко распространена эта проблема. По статистике, у одного из девяти детей до достижения ими двадцати лет умирает родитель, и это, например, означает, что в любой год на каждого ребенка, у которого диагностируют онкологию, приходится пятеро детей, у которых умирает один из родителей.
Это неблагоприятное жизненное обстоятельство крайне трудно держать в секрете. Обычно оно не сопряжено с чувством стыда, и часто отмечают, что смерть родителя можно найти в биографиях многих великих мужчин и женщин в истории человечества.
Мэг Джей
В одном неоднократно цитируемом исследовании, опубликованном в 1978 году, психолог Марвин Айзенштадт отобрал людей, чьи достижения заслужили как минимум один столбец в энциклопедии «Британика» 1963 года и энциклопедии «Американа» 1964 года.
Так вот, из 573 отобранных ученым известных людей — от Гомера до Джона Кеннеди — почти половина потеряли родителя в возрасте до двадцати лет; это высокий процент даже для прежних времен. Хотя данные Айзенштадта с середины ХХ века официально не обновлялись, список публичных людей, потерявших родителя в начале жизненного пути, неуклонно пополняется: это и судья Верховного суда Соня Сотомайор; и исполнители Барбра Стрейзанд, Пол Маккартни, Боно и Мадонна, и актриса Джулия Робертс, и мэр Нью-Йорка Билл де Блазио, и спикер палаты представителей Пол Райан, и президент США Билл Клинтон, и многие-многие другие.
Как и в случае других проблем и трудностей детства, смерть родителя действительно способна обеспечить человека дополнительными возможностями для личностного роста и развития. Восемь из десяти детей, потерявших мать или отца, говорят, что они более психологически устойчивы, чем другие люди, а шесть из десяти утверждают, что эта страшная потеря сделала их сильнее. Некоторые чувствуют, что должны быть сильнее.
Судья Верховного суда Соня Сотомайор хорошо помнит, как ей в детстве сообщили о смерти отца. Ей тогда сказали: «Соня, теперь ты должна быть большой девочкой. Твоя мама очень расстроена; ты не должна больше плакать. Ты должна быть сильной ради мамы».
И бывший президент США Билл Клинтон в своей автобиографии тоже пишет о смерти отца, погибшего в автокатастрофе накануне рождения сына, как о событии, сыгравшем ключевую роль в его становлении: «Мой отец оставил меня с чувством, что я должен жить за двоих и что если я сделаю это достаточно хорошо, то смогу компенсировать жизнь, которую должен был прожить, но не прожил он».
В героических рассказах и историях что-то плохое всегда превращается во что-то хорошее. Но не стоит заблуждаться: тот факт, что некоторые люди, или даже многие, пережившие в детстве страшную потерю, становятся великими, отнюдь не означает, что смерть родителя можно считать позитивным опытом; и это, безусловно, ни в коей мере не умаляет величины их горя.
Почти три четверти людей, у которых в детстве умер родитель, очень хотели бы, чтобы этого не произошло, и чувствуют, что их жизнь в этом случае была бы «намного лучше». А более половины тех, кто потерял родителя в юном возрасте, говорят, что обменяли бы год своей жизни на один дополнительный день с умершими матерью или отцом.
И все же им пришлось научиться принимать, даже с благодарностью, жизнь, о которой они не просили.
«Я люблю то, с чем больше всего на свете хотел бы никогда не сталкиваться», — сказал актер Стивен Колберт о смерти отца и двух братьев в авиакатастрофе, когда ему самому было всего десять лет. Однако хорошая адаптация вовсе не означает, что человек не горюет.
Возможно, самое душераздирающее и честное описание крайне противоречивого чувства, которое испытывает человек, когда из чего-то плохого получается хорошее, дал раввин Гарольд Кушнер, автор великой книги When Bad Things Happen to Good People (Издана на русском языке: Кушнер Г. Когда с хорошими людьми случаются плохие вещи. Минск: Попурри, 2004).
Он пишет в ней о потере не родителя, а ребенка: «Из-за жизни и смерти Аарона я стал более чувствительным человеком, более эффективным пастором, более сочувственным наставником, чем был бы без этого. И я, ни секунды не колеблясь, отказался бы от всех этих выгод, если бы только это вернуло мне сына. Если бы я мог выбирать, я бы отказался от духовного роста и глубины, которые пришли ко мне благодаря этому опыту, и стал бы таким, каким был пятнадцать лет назад — средним раввином и довольно равнодушным наставником, который помогает одним людям и не способен помочь другим, но при этом отцом умного и счастливого мальчика. Но мне не дано выбирать».
***
В статье «Перекрашенная морская свинка», опубликованной в 1976 году в журнале The Psychoanalytic Study of the Child, рассказывается о том, с какими трудностями сталкиваются дети, старающиеся постичь смысл понесенной утраты. В случае, описанном в статье, речь шла о потере любимого домашнего питомца из мини-зоопарка в детском саду, умершей морской свинки по имени Гинни.
Детям рассказали о смерти любимицы предельно лаконично; воспитательница сказала: «Гинни умерла, ее похоронили в парке», но малышам было трудно до конца осознать эту новость. Через некоторое время воспитательница принесла новую морскую свинку, другого цвета. «А кто перекрасил Гинни?» — спросили дети, не в силах полностью постичь, что эта новая свинка не Гинни, что Гинни ушла навсегда. Гинни никогда не вернется.
Надя, конечно, была не дошкольницей, но она была еще очень молода, когда столкнулась с неожиданной и страшной потерей, которую не могла сразу понять и принять. В отличие от маленького ребенка, она знала, что ее родители ушли навсегда и никогда не вернутся, но что именно это означало для ее будущей жизни, девушка осознавала постепенно, по одному новому болезненному моменту за раз.
Например, когда, заполняя анкету, она вынуждена была написать в графе, куда раньше вписывала имена родителей, слово «умер». Или когда ей нужно было решить, на какой учебный курс записаться, и она автоматически начинала набирать номер, чтобы посоветоваться с мамой. Или когда она ездила в родной город и проезжала мимо своего старого дома, который теперь принадлежал другому человеку.
Потеря родителя является кумулятивным стрессором, потому что, хотя само событие происходит в одно мгновение, его негативное влияние растягивается надолго.
Разрушительно в данном случае не только само событие, но и то, как оно меняет жизнь человека на протяжении длительного времени.
«Дети скорбят на скейтборде», — говорилось в статье о «перекрашенной» морской свинке, при этом имелось в виду, что юные души горюют активным способом; что когда умирает тот, кого они любят, их жизнь не прекращается. Напротив, у них, как правило, есть друзья, с которыми они продолжают встречаться, и разные интересные дела, которыми они по-прежнему занимаются, но их печаль отправляется на прогулку вместе с ними. Надя тоже скорбела на скейтборде, катаясь по кампусу колледжа. Она не бросила учебу даже на один семестр. Она знала, что родители этого не одобрили бы, да и куда бы она тогда пошла? Что бы она тогда делала?
Непрерывность жизни невероятно важна для любого пережившего серьезный стресс ребенка, и, возможно, нигде жизнь не будет более непрерывной, чем в колледже, где, независимо от того, что происходит у тебя дома, в столовой каждый день накрываются столы, в больших лекционных залах продолжаются занятия, а в спортивных залах по-прежнему шумят болельщики.
Бóльшую часть времени Наде удавалось совершенно забыть о своей новой реальности, ведь ее окружали другие молодые ребята, чьих родителей тоже никто не видел. Однако стоило ей удалиться от кампуса, как книжные магазины, студенческие кафе, тату-салоны и пиццерии уступали место жилым районам с двухэтажными домами под крышами из черепицы, с уютно светящимися окнами и сидящими внутри семьями.
Вот тут-то на девушку и накатывало острое чувство собственной бездомности, и она вспоминала, что за пределами колледжа у нее нет двери, в которую она может войти, нет ни одного человека, который думает о ней, пока ее скейтборд, подскакивая, щелкает по швам тротуара. Этот звук казался в пустоте ужасно громким и страшно одиноким.
Бывали и другие болезненные моменты, которые всегда заставали Надю врасплох. Например, в мае, когда Надя уже готовилась к выпуску из колледжа, она зашла в любимое кафе и увидела, что все столики заняты женщинами, молодыми и не очень, одетыми в нарядные яркие платья; некоторые были с цветами. Только тут она поняла, что сегодня День матери; несколько предыдущих лет Надя делала в этот день что-то особенное, чтобы вспомнить о своей маме. Теперь же, ожидая заказа в кафе, девушка наблюдала за парами матерей и дочек, словно антрополог; как сторонний наблюдатель, решивший выяснить, каково это — сидеть за столиком с мамой. Но, возможно, печальнее, чем Надины попытки вспомнить и понять, что чувствуют люди в День матери, было то, что она совсем забыла о его приближении.
А потом был выпускной. Надя провела этот день с тремя лучшими друзьями и их семьями. «Все было так здорово. Это действительно был очень счастливый день. Мы радовались и праздновали. Но постоянно случались разные мелочи.
Например, в какой бы компании я ни находилась, я всегда была единственной, кто был не со своими родными, поэтому я всех фотографировала. И постоянно просматривала фотографии в фотоаппарате. На них были группы важных друг для друга людей. Иногда они замечали, что я всех снимаю, и следили за тем, чтобы я тоже была на фотографиях; это было так мило с их стороны, но я-то знаю, что они просто старались сделать так, чтобы мне не было горько и одиноко; они пытались изменить реальность», — вспоминала девушка.
Это было в 2001 году, и Надя в свои двадцать с небольшим почувствовала полный упадок жизненных сил. Учеба в колледже окончилась, и ее календарь утратил всякий смысл и ритм; каждый день у девушки появлялись все новые поводы для ощущения собственного одиночества. Она чувствовала себя потерянной, как будто у нее не осталось реальных причин быть кем-то или чем-то. Не было реальных причин поступать тем или иным образом. Можно сказать, что для Нади утрата родителей стала чем-то сродни отсутствию религии.
К утру 11 сентября 2001 года Надя жила в квартире в Сан-Франциско, которую снимала с четырьмя другими девушками. Когда первый самолет террористов врезался в здание Всемирного торгового центра, все они еще спали, ведь не было и шести утра.
Через пару секунд после второго удара сотовые и стационарные телефоны девчонок начали трезвонить; звонили родители с указаниями и предупреждениями. Просыпайся. Включи телевизор. Не ходи сегодня на работу. Никто не знает, что будет дальше. Не переезжай сегодня через мост.
Как и ее соседки по комнате, Надя провела следующие дни и недели в оцепенении неверия и печали и, конечно же, много думала тогда о сыновьях и дочерях тех, кто потерял в тот ужасный день своих матерей и отцов. И только позже она осознала, что никто не позвонил ей тем утром. Мир распадался на куски, но никто не вспомнил и не подумал о Наде. Именно в тот момент, спустя четыре года после смерти родителей, девушка осознала, что она сирота.
***
Суть сиротства в том, что ребенок остается без защиты.
Обычно сиротами принято считать людей, у которых, как у Нади, умерли родители. Самой знаменитой сиротой в мире является, наверное, героиня одноименного фильма сиротка Энни, но существует множество других любимых нами вымышленных персонажей, которые были сиротами и внесли огромный вклад в классическую литературу. Достаточно вспомнить такие книги, как «Джейн Эйр», «Оливер Твист», «Энн из Зеленых Крыш», «Том Сойер» и «В доме веселья», а также блокбастеры «Властелин колец», «Джеймс Бонд», «Звездные войны» и «Гарри Поттер». И конечно, многие из самых популярных супергероев мира тоже были сиротами. Например, точно как в случае с Надей, родителей Бэтмена тоже убили грабители.
К сожалению, стать сиротой можно и по-другому, не только потеряв родителя. Согласно трактовке Службы гражданства и иммиграции США, ребенок является сиротой, если он потерял обоих родителей по любой причине: «Ребенок считается сиротой в случае смерти, исчезновения, отказа от него, оставления его, разлучения или потери обоих родителей».
ООН идет еще на шаг дальше, признавая сиротой ребенка, потерявшего только одного родителя: ребенок, оставшийся без матери, считается сиротой по материнской линии, а без отца — сиротой по отцовской линии.
Кроме того, вопреки общепринятой идее, что настоящие сироты должны жить в детских домах, подавляющее большинство детей, потерявших одного или обоих родителей, сегодня живут с оставшимися в живых родителями, бабушками и дедушками или другими родственниками. И многие современные сироты совсем не похожи на сиротку Энни.
Если бы психолог Марвин Айзенштадт, который выбрал из энциклопедий выдающихся людей, потерявших в детстве родителей, повторил исследование сегодня и расширил свое определение того, что означает потерять мать или отца, его список получился бы намного длиннее и включал бы очень многие заслуживающие внимания имена, такие как Джеральд Форд, Джон Леннон, Алекс Родригес, Джон Стюарт, Леброн Джеймс, Симона Байлз, Шакил О’Нил, Мэрилин Монро, Джей Зи, Вилли Нельсон и Барак Обама.
Все эти люди лишились в детстве одного или обоих родителей. Айзенштадт писал, что его довольно узкий взгляд на сиротство обусловлен тем, что информация о смерти родителя была более доступной, чем многие другие данные, а также тем, что «последствия этой потери более заметны, чем последствия других утрат». Со вторым утверждением я согласиться не могу.
Помните мальчика Сэма, чей отец ушел из семьи, а потом посылал сыну разорванные пополам десятидолларовые купюры и лотерейные билеты? Так вот, взрослый Сэм признался мне, что всю жизнь испытывает весьма сложные чувства к одному своему другу детства, отец которого умер, оставив ему очень неплохое наследство.
«Мне стыдно об этом говорить, но я всегда завидовал этому парню. Люди знают его историю и сочувствуют ему. И я ему тоже сочувствовал! Это так печально, что его папа умер. Как же ему не повезло. Но ему повезло в том смысле, что у него есть история, которую люди понимают и которой сочувствуют.
А какова моя история? Что мой папа авантюрист с пустыми карманами? Отец моего друга не хотел оставлять свою семью, и, несмотря на то что это случилось, он ее обеспечил. А мой бросил меня по собственному желанию и никогда не оглядывался, никогда даже не пытался удостовериться, что у меня, его сына, все в порядке».
Сэм продолжил рассказ.
«Однажды я признался в этих мыслях своей жене, когда она еще ею не была, и она сказала то, из-за чего я, наверное, на ней женился. Она сказала: “Ты тоже потерял отца”.
И знаете, услышав это, я думал, что ослышался. Я действительно потерял его, но, честно говоря, никогда не осознавал этого, пока она не сказала. Я имею в виду, не было, конечно же, никаких похорон, ничего такого. Люди просто избегали говорить на эту тему, пока я был маленьким, а к тому времени, как он умер, я был уже взрослым.
Я не видел его двадцать лет, и он был мне безразличен, чего люди тоже не понимали. Я чувствовал, что потерял его давным-давно, просто тогда этого, кажется, никто не заметил».
Сэм описывает то, что специалисты называют бесправным горем; это печаль, которая является следствием потери, не получившей широкого признания. Дети, которых бросил один из родителей, тоже чувствуют себя осиротевшими, хотя их обычно не признают сиротами, и даже они сами далеко не всегда осознанно считают себя таковыми.
Они чувствуют себя одинокими и брошенными, лишенными заботы и защиты, которые им могли бы обеспечить мать или отец, но при этом не считают себя вправе на вполне реальные переживания, связанные с этой потерей.
Это тягостное чувство, безусловно, отлично известно хип-хоп-исполнителю Джею Зи с его мегахитом «Тяжелая жизнь (гимн гетто)», в котором он проводит аналогию с главной темой из бродвейского мюзикла «Энни», основанного на комиксе «Сиротка Энни»: «Я нашел зеркало между двумя историями, поняв, что история Энни была и моей, а моя была и ее. Я чувствовал, что эта песня отлично передает то, что чувствовали каждый день маленькие дети в гетто: “Вместо ласк тумаки”. Мы, возможно, не были все сиротами в буквальном смысле слова, но чуть ли не все наше поколение выросло в основном на улицах».
И подобно тому как история Энни была историей Джея Зи, она была также историей и Нади, и Сэма. В сущности, это история каждого ребенка, потерявшего родителя — из-за смерти, развода, психического заболевания, тюремного заключения или по любой другой причине, — и вынужденного самостоятельно заботиться о себе.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML
