1
«В юности, когда в моей жизни появлялись проблемы, я считала, что виноват кто угодно, но никак не я. Больше всего доставалось маме», – рассказывает Вера Острянина – мама четверых кровных сыновей и двух приемных дочерей. Шестой ребенок в семье появился не так давно. У мальчика много различных диагнозов. Это сейчас, спустя почти год, Вера с восторгом говорит, какой у нее прекрасный, удивительный малыш. А тогда, когда диагнозы были только поставлены, нужно было принять особенного ребенка. Когда-то Вера смогла принять себя, понять свою ценность в глазах Божиих и доверить Ему изменить ее собственную жизнь.
Отрочество и юность Веры выпали на непростые девяностые. В 15 лет, оставив маму и бабушку, отношения с которыми не складывались, Вера ушла из дома.
– Ушла во взрослую жизнь, как мне тогда казалось, полную захватывающих приключений, – говорит Вера. – Я жила сегодняшним днем, для получения сиюминутного удовольствия, о будущем не думала совсем, – вспоминает она. – Причем меня привлекало все запретное и труднодоступное. Во всем, даже в самом плохом, мне надо было непременно стать первой. Я любила эпатировать окружающих, нарушать правила и нормы. Это был вызов всему и всем. Итог такого образа жизни был печален: в 19 лет меня не увлекало ничто. Накрыла депрессия, апатия ко всему. Не было ни планов, ни стремлений, ни интересов. Словно очень уставший старик, которому ничего на свете не мило и не ценно.
Как раз в это время я познакомилась с протестантами, от них впервые внятно услышала об Иисусе Христе, о вере в Бога. Жизнь моя изменилась буквально за месяц. Изменилась потому, что я вдруг поняла – Бог есть, Бог меня любит и Ему моя жизнь не безразлична. Поняла и поверила Ему.
Вера. Фото: VK
Вера полностью перечеркнула прошлое. Перестала общаться с теми, кто не пожелал меняться. Первым шагом новой жизни стал звонок маме, попытка примирения, прощения. Это было очень непросто – набрать знакомый номер, услышать мамин голос и, стараясь подавить все свои детские обиды, сказать: «Прости!»
Как встраиваться во взрослую жизнь, Вера до конца не понимала. В одном она была уверена: нужно помогать людям, которым трудно, как когда-то помогли ей.
С Владимиром Вера была знакома давно. Он тоже обрел новый смысл жизни в вере в Бога. Они поженились.
– По сути мы были еще дети, ведь у нас не было нормального взросления, постепенного перехода во взрослую жизнь, как это происходит в семьях. Мы не знали, где нам жить, как и на что. Однако была уверенность, что мы теперь – в Божьих руках, Он нас не оставит. Мы понимали, что мы – чудом спасенные из огня, выжившие, а ведь так много было тех, кто не выкарабкался, погиб. Нам хотелось употребить нашу жизнь на что-то полезное.
Вера с мужем. Фото: VK
Родились дети, сначала первый, потом второй. Владимир и Вера работали и заочно учились в Библейской школе. У них в семье периодически останавливались те, кто хотел вернуться в нормальную жизнь, кто устал от асоциального существования.
С самого начала супруги решили, что семья – это ценность, которую нужно сохранять и беречь, как бы сложно ни было. А сложности бывают: у обоих непростой характер. Правда, сейчас уже нет бурных выяснений отношений – вся энергия уходит на детей. Берегут силы. И ссора может выглядеть примерно так: муж рассердился и ушел из дома… на двадцать минут гулять с собакой. Вернулся, и – все как прежде.
Владимир, как человек размышляющий, все чаще пытался дойти до сути встающих перед ним вопросов. С некоторыми установками протестантизма он внутренне не мог согласиться, начал много читать богословскую литературу, изучать историю Церкви. Особенно ему не давали покоя слова из Символа веры о Единой Соборной Апостольской Церкви. В конце концов Владимир принял решение о переходе в Русскую Православную Церковь.
– Мне было сложно переходить, потому что я – человек социально активный, а в протестантской общине люди плотно взаимодействуют, общаются и очень хорошо друг к другу относятся. Мне было там комфортно.
Вера с Владимиром
Муж же хотел быть именно в Церкви, а не где-то в общине, где просто всем друг с другом нравится общаться и дружить. Он называл это клубом по интересам.
Так что по воскресеньям я с детьми ездила в одно место, он – в другое, и мне это не нравилось. Я выходила замуж для того, чтобы мы были семьей, чтобы мы воспитывали детей в едином ключе и вместе ездили молиться Богу.
Я захотела впервые в жизни пообщаться с православным священником. Мне дали телефон батюшки, настоятеля сельского храма. До этого я в храме была только на похоронах родственников. Я осталась довольна беседой, увидела с его стороны понимание и приятие. Так мы начали ездить в церковь. После службы священник с нами разговаривал, отвечал на вопросы. И так постепенно мы воцерковлялись. Помню, как мне трудно было молиться перед иконами. Вижу: заходят люди, идут к иконам прикладываться. Мне было непривычно. Я подходила к ним и говорила: «Мое почтение», – то есть так здоровалась.
О том, чтобы взять в семью приемных детей, Владимир и Вера задумывались давно. Даже пытались взять отказника, маленького мальчика, сына наркозависимой мамы. Но тогда им, не имеющим постоянной работы, ребенка не дали.
– Тогдашняя руководитель опеки сказала, что я смогу взять детей только через ее труп, – вспоминает Вера. – К счастью, тот мальчик все-таки нашел семью. А я работала, воспитывала сыновей, поступила в педагогический университет на специальность «социальная работа», который окончила с красным дипломом, занималась общественной работой в Ассоциации многодетных семей. Много сил и времени я отдавала на то, чтобы сделать мир лучше. Но со временем я поняла, что надо действовать точечно и направить усилия на одного человека. Так в семье появилась Маруся.
Маруся
Вера познакомилась с ней случайно, Маша лежала в больнице. Тогда у семьи уже было желание взять на воспитание маленькую девочку. Начался сбор документов, хождение по кабинетам, долгое ожидание последней подписи. Это было в 2008 году, как раз передавали обязанности органов опеки и попечительства из муниципалитета в ведение региональных властей.
– Целый месяц лежали готовые документы на столе, и никто не мог их подписать. На мои ежедневные звонки я нередко слышала ответ: «А куда вы так торопитесь?»
Странно, что люди не понимают, что каждый день в учреждении, а не в семейной атмосфере, может стоить ребенку длительной психологической компенсации… И вот через несколько дней после моего тридцатилетия раздался звонок: «Все готово, забирайте девочку». Поехали все вместе, радостные, привезли домой.
Маша сразу влилась в семью, никакой адаптации – готовый домашний ребенок. Ее все сразу и безоговорочно полюбили, и через два года семья решила, что можно взять еще одну девочку. Вера как раз проходила практику от университета в отделе опеки и увидела Лизину фотографию. Красивая полуторагодовалая малышка с очаровательной улыбкой. Вера собрала документы, пришла знакомиться с дочкой, а она – совсем другая. Стрижка «под мальчика», рот все время открыт, ходить сама не может… Но не возникло и тени сомнения, что это – их девочка. Других детей Вера смотреть отказалась.
– Нас обманули, ребенок не соответствует фото, – шутливо сказала Вера мужу, они посмеялись, и вскоре Лиза была в семье.
В этот раз супруги столкнулись с трудностями адаптации. Во-первых, Лизе был уже год и девять месяцев, кроме того, она была с кровной мамой первые два месяца жизни, а потом оказалась в учреждении…
– Я думаю, что у нее была младенческая депрессия. Она долго ничего не хотела: ни держать голову, ни переворачиваться. Мне сотрудники дома ребенка сказали, что здесь ее никто не любит, потому что она вредная, – вспоминает Вера.
Дома Лиза постоянно плакала, кричала, словно проверяя своих приемных родителей – навсегда ли они ее взяли? Любят ли? С утра чуть родители замешкались с завтраком – сразу крик, потом ела завтрак трясущимися руками. Были у ребенка стереотипные движения, с помощью которых девочка пыталась себя успокоить. Родители в таких случаях сразу брали на руки, обнимали и вообще в любой ситуации старались подчеркнуть – девочку любят. В конце концов она оттаяла, сейчас она – мамина помощница, красавица, старается хорошо учиться.
Маруся и Лиза
Только, казалось бы, все пошло гладко – снова испытания: сложный переходный возраст у старшего сына. Супруги были уверены, что дети всегда должны слушаться, особенно если родители принимающие. Но подростки, оказывается, такие люди, которые слушаются далеко не всегда. Ты ему можешь сказать, что нужно делать, а он этого делать не будет. Если давить – результаты могут быть печальными.
– Ребенок сам не понимает, что с ним происходит, – говорит Вера. – Он часто сам себе не рад, а если еще со стороны родителей он сталкивается с давлением, непониманием, руганью, то совсем тяжело. Мы решили быть мудрее, ведь этот период когда-нибудь пройдет… Пубертат старшего сына нас с мужем очень сплотил, а появление еще одного сына, Володи, три с половиной года назад даже сгладило ситуацию – просто не знали, за что хвататься. Мы были достаточно авторитарными родителями. А сейчас, благодаря старшему, какие-то вещи уже пересмотрели.
Вера и Володя
Второй сын, ему 14, вступил в переходный возраст, впереди у девочек – подростковые изменения, но Вера их уже не особенно боится – они с мужем люди опытные: старший сын, которому сейчас 16, показал родителям все сложности этого периода.
Десять месяцев назад у Веры и Владимира родился четвертый сын и шестой ребенок в семье – Кеша, Иннокентий. Беременность протекала хорошо, показатели всех скринингов были нормальные. Вера готовилась к родам, чтобы они прошли как можно мягче и естественнее.
Первый крик, врачебные манипуляции, но почему-то мальчика дали маме не сразу. На ее вопрос, что же такое и почему медики медлят, они стали переговариваться между собой:
– Давайте уже маме покажем.
Кеша
У Кеши оказалась расщелина губы и нёба, то, что называют «заячьей губой» и «волчьей пастью».
– У меня был шок, – вспоминает Вера. – Ребенок с патологией лица, после того, как предыдущие дети рождались красивыми младенцами. Сначала было некоторое отторжение, но настолько смешанное с жалостью, что нежелания взять на руки не возникало. Наоборот, я его тискала, жалела, обнимала… но в душе очень страдала. Моя вера подверглась испытанию. Я понимала, что источник моей боли – гордость, себялюбие, приверженность стереотипам. Но испытывала муки души, сильно горевала, что родился такой малыш. Это сейчас я думаю: «Ерунда какая, расщелина. Это же так легко корректируется операциями!»
Я не знала, что через 10 дней у Кеши диагностируют синдром Дауна…
Муж потом мне сказал, что сразу заметил особенность. В первый день жизни. У него не было никаких проблем с принятием. Он просто взял малыша на руки со словами: «Какой красивый!»
Он принял сына сразу и безоговорочно. Более того, он давно хотел взять в семью особого ребенка. Муж очень поддерживал меня в первые месяцы после родов. Подавал мне пример радости и бодрости.
Как ни странно, но до рождения Кеши я читала о приемных семьях, в которых воспитываются дети с синдромом Дауна, знала лично таких родителей, хранила дома литературу фонда «Даунсайд Ап».
Однако, когда я узнала диагноз Кеши, у меня первое время было ощущение (я боялась его даже сформулировать, оно было подспудное, подсознательное), что такие дети – неполноценные, ненормальные. Мне казалось, что и я какая-то бракованная из-за того, что у меня родился такой ребенок. Что это какая-то досадная ошибка, такого не должно было со мной произойти.
Никакого внешнего толчка к полному приятию не было. Надо было через себя пропустить, пережить, переварить, переболеть, переплакать и в итоге – порадоваться. Потому что вместе с переживаниями из человека выливаются все греховные самонадеянные мысли, стереотипы, ложное ощущение контроля над своей жизнью. Батюшка сразу сказал: «Господь посетил». Действительно, посетил, потому что такой ребенок внутренне переворачивает родителей, делает душу мягче и смиренней.
Вера с Кешей
Сейчас Вера может безостановочно говорить о том, какой же Кеша красивый, невероятный, притягательный ребенок. Она теперь опасается, как бы остальные дети не стали ревновать и считать Кешу ее любимчиком. Все они любят повозиться с маленьким братиком, полежать рядышком. От него исходят покой и умиротворение.
Кеша за свою десятимесячную жизнь уже много раз лежал с мамой в больнице. Расщелину губы ему убрали – малыш перенес операцию. К сожалению, после нее развилась сложная форма эпилепсии, синдром Веста, которая очень тормозит развитие. Также у малыша – повторяющиеся пневмонии. Но родители стараются не испытывать жалость к ребенку, а радоваться за него. Потому что Кеша – настоящий боец!
– Летом мы были в Оптиной пустыни, – говорит Вера. – И монах, открывавший мощи преподобного Амвросия, спросил:
– Что с ребенком?
– Расщелина и синдром Дауна.
– Муж здесь? Живет с вами? – получив положительные ответы, он уже ничего не сказал. А я и так все поняла. Что все идет правильно. Так, как и должно быть. Мы в Божьих руках. Мы все вместе, вся семья, значит, с Божьей помощью сумеем справиться. И если у нас еще будут дети, если почувствуем, что есть силы, – то это будет приемный солнечный ребенок, малыш с синдромом Дауна.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML
