11
75 лет назад закончилась блокада Ленинграда. «Правмир» публикует подборку дневников горожан и редкие фотографии ленинградских фоторепортеров из книги «Упрямый город. Блокада 1941–1944», которая вышла в издательстве «Лимбус Пресс». 
Дата не установлена. В разрушенной квартире после артобстрела. Фото Д. Трахтенберга
10 октября 1941. Пятница
Ночью был мороз. Погода ясная, проходящие облака. С утра все спокойно, стрельбы не слышно.
В 11 ч. 30 мин. тревога, появились над городом вражеские самолеты и, выпуская струю белого дыма, делали из него при полете знаки в виде горизонтальных и вертикальных полос определенных направлений, как бы показывая своим далеким наблюдателям объекты для поражений в городе. После обстрела из зениток самолеты скрылись. Отбой дан в 12.30.
<…> Первый раз шел снег. Снежинки в виде крупинок падали в небольшом количестве.
(Н. Горшков)
9 сентября 1941. Воронка от авиабомбы на набережной Фонтанки. Фото Б. Васютинского
10 сентября 1941. В сентябре домашние животные еще были привычным атрибутом довоенной жизни. В октябре их количество заметно уменьшилось, а к зиме они начисто исчезли. Фото П. Машковцева
Январь 1942. Елена Александровна Герке с дочерью встречают новый, 1942 год в семье пригласивших их знакомых. Автор не установлен
1 февраля 1942. Воскресенье
Мороз 12°. Редкие облака, временами мелкий снежок. <…>
На толкучке у рынка (Кузнечного) идет обменный торг и спекуляция. На хлеб меняют все, что хотите. На деньги купить что-либо очень трудно. Напр., папиросы (пачка 20 шт.) стоимостью в 1 руб. («Звезда» и др.), платят по 40 руб. Папиросы «Беломор» – до 60 руб. Пачка табаку 100 гр. – от 300 до 400 гр. хлеба. Хлеб на деньги – редко 40 руб. за кусочек около 100 гр. <…> Дорогие безделушки, статуэтки, посуда идут за бесценок, за кусочек хлеба от 100 до 200 гр.
На хлеб меняют мыло, спички, свечи, дрова мелкими связками и прочие вещи домашнего быта. Спички за деньги продаются по 10 руб. за коробку. Табак за деньги не продают. Очень много желающих приобрести жиры (масло, сало) для больных, но жиров совсем нет…
(Н. Горшков)
Февраль 1942. Фото В. Федосеева
7 февраля 1942. Суббота
Мороз 15°. С утра пасмурно, шел небольшой снежок. В течение дня несколько раз прояснялось. Восточный слабый ветер. Все время с ночи изредка слышны отдельные выстрелы из тяжелых орудий с фронта. В жизни города никаких изменений нет. Все так же голод, холод, лишения, трупы умерших, брошенные на улицах, во дворах домов, на льду Невы. Без гробов, запакованные в разное тряпье. Пешеходы с исхудалыми лицами едва передвигают ноги.
(Н. Горшков)
7 февраля 1942.
Ленинградка везет дистрофика. Фото Г. Коновалова
15 февраля 1942. Воскресенье
Вчера и сегодня целые дни слышны пушечные выстрелы.
Характер многочисленных объявлений, вывешенных желающими продать или обменять свои вещи на продовольствие, почти не изменился, только большинство объявлений теперь начинается словами «срочно», «экстренно» или «дешево».
(А. Винокуров)
1942.
Проспект 25-го Октября (Невский проспект). Фото Д. Трахтенберга
17 февраля 1942. Вторник
…За окном слышен обстрел, к нему всегда я относилась равнодушно, а теперь, пожалуй, тупо, где-то рушатся дома, раздавлены люди, но что это по сравнению с уже ушедшим. Семья лежит больная, О<льга> Ф<едоровна> очень плоха, картина для любой семьи обычная, ибо из комнаты в комнату мертвец, в каждой семье труп.
Скоро уже месяц, как умерла с голода Анна Яковлевна Звейнек, лежит в промерзшей, захламленной комнате черная, высохшая, с оскаленным ртом; убирать и хоронить ее никто не торопится, все без сил и равнодушны.
Через две комнаты от нас, в нежилой пустой комнате, лежит второй мертвец, ее дочь Ася Звейнек, тоже умерла от голода, пережив мать на 12 дней. Ася умерла у меня в двух шагах от моей кровати, и мы со Всеволодом (муж автора дневника. – В. Н.) оттащили ее, т. к. у нас для трупа довольно тепло, да и неприятно.
(М. Машкова)
Март 1942.
Эвакуируемые по пути на вокзал. Фото В. Капустина
8 марта 1942.
Воскресник по очистке города. Горожане работают на проспекте Володарского (Литейном проспекте). Фото Р. Мазелева и Г. Чертова
9 марта 1942. Понедельник
…В здании Александринского театра теперь идут «Сильва», «Марица», «Баядера» и другие не менее пикантные вещи.
Спектакли начинаются в 11 час. утра и в 4 час. дня. Билеты раскупаются нарасхват задолго до начала спектаклей. У входа в театр предприимчивые мальчуганы меняют билеты на папиросы, получая за каждый билет от 5 до 10 штук папирос, иногда они соглашаются продать билеты за деньги, требуя в этих случаях пятикратную стоимость.
Сегодня шла «Марица». Театр был битком набит. Среди посетителей преобладают военные, официантки из столовых, продавщицы продовольственных магазинов и т. п. люд, обеспеченный в эти ужасные дни не только куском хлеба, а и весьма многим…
(А. Винокурова)
Весна 1942.
Похороны ребенка. Волково (Волковское) кладбище. Фото Б. Кудоярова
27 марта 1942. Пятница
Сегодня мое беличье манто на Невском около Гастронома привлекло одну спекулянтку, бойкая девица остановила меня и предложила соленый чеснок. Чеснок ценится на вес золота, цинга в городе приобретает грозные размеры, я охотно последовала за спекулянткой в подъезд дома.
Из портфеля извлечено было 10–12 головок соленого чеснока за 125 р. Затем кусок постной свинины гр. 300–350 (уверяла, что полкило), цена 250 р. За чеснок предложила 100 р., за свинину 150 р. Покупка не состоялась, девица фыркнула, заявила, что товар на рынке с руками оторвут.
Она права, я знаю положение на рынке, она может продать даже дороже. Около Гастронома все время совершаются обмены и сделки, всегда стоят санки с дровами в обмен на хлеб, семга по детским карточкам уже меняется: 50 гр. семги на 250 гр. хлеба. Часто стоят с модельной обувью, бельем, костюмом, отрезом – в обмен на продукты.
То же, даже в большем размере, около булочных, на углу Толмачевой образовался небольшой рынок. Весь город пестрит объявлениями о продаже и обмене вещей на продукты. Имея мешок крупы или муки, можно стать обеспеченным человеком. И подобная сволочь в изобилии расплодилась в вымирающем городе.
(М. Машкова)
Март 1942.
Толкучка на Сенной площади. Фото В. Капустина
23 апреля 1942. Четверг
Исключительная удача, сменяла в булочной 350 гр. хлеба на пшено, немедленно сварили кашу, настоящую густую кашу, ели с наслаждением. Сил уже прибавилось от одного предвкушения каши, бодро носила парашки, воду, затеяла стирку, отважиться на которую надо большое мужество, 5-й этаж, отсутствие воды, туго с дровами, миллион мучений, прежде чем вытрешь закопченное лицо чистым полотенцем…
(М. Машкова)
1 мая 1942.
Зрители перед спектаклем театра Музкомедии. Фото В. Федосеева
24 мая 1942.
Дорога жизни. Выгрузка ящиков с оружием. Фото В. Федосеева
2 марта 1943
Вторник. 11 ч. вечера
Возим лед в Фонтанку. Усталость достигла степени изнеможения; дрожат руки и ноги, голова кружится, тошнит. С ужасом думаю о завтрашнем дне, работа в дровяном сарае и опять уборка льда. О работе в отделе не думаю, народ отпускаю раньше, и дело стоит.
С утра хлеб съеден, обед очень скудный, вечер голодный и унылый. Всеволод раздражен до крайности, на детей кричит, а они, как нарочно, хохочут, возятся. Старалась быть кроткой и все же сорвалась, виноваты усталость и голод.
Весь вечер просидела над реставрацией Галиного свитера, острой надобности в этом не было, но необходимо было занять руки. Рассчитывали на чудо. Ожидания оказались напрасными, но чудо меньшего размера все-таки произошло. Иван Егорыч принес большую банку хряпы, через час сидели за столом. Червяка заморили, атмосфера несколько разрядилась.
(М. Машкова)
1943.
Столовая усиленного питания. Фото В. Капустина
17 августа 1943. Вторник
…Почти все ленинградцы имеют какое-нибудь дополнительное питание. <…> Обыкновенный рацион – это (если 1-я категория) – почти хватает – если есть хоть маленький добавок – что-нибудь выменено (крепдешиновое платье или очередная водка) или огород, или детский сад – то тогда, хоть и хочется есть (а можется всегда, в любую минуту и в любом количестве), то тогда голод не мешает и человек вполне работоспособен и в полном смысле homo sapiens.
Почти все мы едим на рационах, то есть не высчитываем, сколько мы имеем право граммов потребить сегодня и сколько завтра, чтобы к концу месяца не остаться без талонов. На рационах нам дают завтрак, обед и ужин, на которые кроме каш сейчас дают разнородные «хряпы» (обещают овощи) и соевые продукты – молоко и «шроты»… А еще зеленые «шроты» (жмыха) и «белковые лепешки» – это дрожжевые черные пахучие страшные образования.
Каждый ленинградец чего-нибудь из вышеперечисленных продуктов «не переносит» и на следующий месяц мечтает перейти в другую столовую. Я переношу все, и мне все равно, в какой столовой есть. Я еще не отъелась, и поэтому самое любимое – это хлеб. (Конечно, не говорю о жирах!!!) Удовольствие мне доставляет, до дрожи, зелень, в этом году все же доступная на рынке, изредка продающаяся в кооперативах и чуть-чуть выросшая на своем огороде… Мечта – наесться картошки…
(Из письма В. В. Милютиной)
1944.
У Кировского (Троицкого) моста во время салюта в ознаменование полного снятия блокады.
Фото В. Федосеева
8 июля 1945.
Цветы – победителям. Фото Д. Трахтенберга
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML