5
Кате Козкиной 10 лет. Больше половины своей жизни она отращивала косу ниже пояса. А недавно с мамой Полиной они сходили в парикмахерскую, а отрезанные волосы отдали на изготовление парика для онкобольных детей. И это не единственный пример добрых дел в их семье. Как сделать, чтобы дети были такими чуткими к беде другого?
Полина Каминская всегда хотела быть воспитателем в детском садике. Родители настояли на филологическом образовании, но вместо научной карьеры пришлось пойти в торговлю, а потом вместе с мужем Владом переехать в Москву – в 90-е жить в Саратове стало сложно.
Музыкант Влад подрабатывал в ресторанах, Полина – на радио, вместе они организовывали праздники и проводили свадьбы. А еще – растили детей – Егора, Варю, Ваню и Катю. «У тебя теперь есть свой детский сад?» – пошутил отец Полины, когда родилась младшая Катя.
Это история про семью-команду Козкиных, где все на одной волне – и поэтому преодолевать финансовые и жилищные трудности легче, находить радость и любить жизнь проще, помогать друг другу и другим людям приятнее и смеяться над удивлением новых знакомых: «Никогда бы не подумали, что православные бывают такими!» – веселее. И про любовь, которая все покрывает.
Все началось с того, что мне надоело каждое утро плести косы Кате и раз в неделю «стирать» их в ванне. И мы сразу думали, как было бы хорошо, если бы волосы пошли на доброе дело. Катюша то соглашалась (и однажды они с папой даже дошли до парикмахерской, но вернулись – остановила цена), то отказывалась и говорила, что волосы жалко.
И вот на ее очередное «жалко» я сказала: «Представь, что какая-то девочка потеряла волосы из-за болезни… Как бы она мечтала хотя бы о части такой шевелюры!» – умею подбросить дровишек. А Катя у нас очень чуткая. Трогательные моменты из мультиков может со слезами вспоминать несколько дней. Согласилась.
И вдруг буквально через два дня я увидела в ленте фейсбука статью про парикмахерскую, которая делает парики для онкобольных детей. Говорю: «Катя, что за отклик вселенной? Сам Бог велел!» И мы пошли. Проследить, кому пойдет парик, сложно, но решили, что не будем настаивать: главное – чтобы на доброе дело.
Я хочу, чтобы благотворительность и милосердие были частью нашей жизни; рассказываю детям, что мы тоже можем посильно помочь. Но никто из нас этим не кичится и не «бьет себя пяткой в грудь».
И когда говорят, какой у вас ребенок хороший, как вы этого достигли, я отвечаю: «Мне просто повезло». Неужели кто-то думает, что ребенка, как кусок пластилина, можно сделать таким, каким хочется? Нет! Если бы Егор не был таким, какой он есть – веселым, мягким, добрым, умеющим слушать, доверяющим, разве я смогла бы из него это сделать? А на него стала смотреть Варя, и будучи совершенно другой – сдержанной, закрытой, она перенимала что-то от него и на свою основу накладывала. Думаю, они просто по натуре такие – хорошие люди…
Все вокруг всегда знали, что Полина Каминская любит детей. Бывшая одноклассница, узнав спустя годы о моей многодетности, пошутила: «Может, тебе просто Бэби Борн надо было купить?» Посмеялись. Чужая душа – потемки.
Но я всегда чувствовала, что у меня будет 4 детей. В девять лет появился брат Вова, который был просто моей куклой – с ним я играла и в доктора, и в школу, ходила за Вовой в сад и лежала с ним в больнице. А в 13 лет появилась двоюродная сестра, «свет очей моих» в то время.
Брат трагически погиб совсем юным. Я у родителей осталась одна. Кто-то из родных говорил, что я внуков маме и за себя, и за брата подарила…
Вы будете смеяться, но и стать я хотела воспитателем в детском садике. Правда, родители осекли: на семейном совете – без моего участия – мама с папой решили, что мне надо в гуманитарное русло. Так я поступила в вуз и с красным дипломом окончила филфак Саратовского университета – я преподаватель иностранного языка и литературы. По профессии не работала, к сожалению, ни дня – мне предлагали остаться на кафедре преподавать, а я вынуждена была предпочесть торговлю – продавала часы и парфюмерию, иначе у нас с Владом не было бы возможности платить за съемную квартиру.
Когда у меня родилась Катя, мой папа позвонил и сказал: «Ну что, у тебя теперь есть свой детский сад? Ты теперь точно воспитательница!» То есть по сути я занимаюсь тем, чем хотела – воспитываю и нянчу детей.
Я никогда не оценивала мужчин с точки зрения того, каким он будет отцом. В ком-то ты видишь сильную личность, в ком-то – предпринимательскую хватку. Но когда познакомилась с Владом, я сразу поняла, что это хороший человек, а что это значит, узнала уже потом.
Это было на Пасху 23 апреля 1995 года. Мы с родителями и братом съездили к бабушке и, вернувшись домой, обнаружили, что у нас нет ни хлеба, ни сахара. А годы были дефицитные, и за продуктами по магазинам отправилась я. По дороге за спиной слышу голос – «Привет!» С этого «привет» все и началось.
Оказалось, что подойти ко мне Влад решался год. Он музыкант, я студентка филфака. С подругой мы часто прогуливались по пешеходной зоне, проспекту Кирова – местному Бродвею. Мне кажется, что Влад разгадал меня. Разглядел за наносным настоящее. В смеющейся девчонке с ярким макияжем и копной волос увидел испуганную, одинокую девочку, которую постоянно клюют.
Родился Егор, и через полтора года мы переехали в Москву. Как и многие тогда – ради заработков, потому что в Саратове тогда заработать на жизнь и аренду квартиры было невозможно. Влад начал играть в ресторанах. Потом вместе мы организовывали праздники, проводили свадьбы.
А многодетной семьей мы стали в 2004 году, когда родился третий ребенок, Ваня. В тот момент многодетность еще не была распространена, и представление о ней у людей сохранялось с советских времен: как только узнавали, сразу говорили: «Ой, как хорошо! Квартиру уже дали? Льготы всякие есть?» Но мы в Москве не пользуемся льготами вообще, потому что прописаны в Саратове. У нас здесь нет своего жилья – снимаем квартиру. То есть дети есть, а статуса нет.
По этой причине я вообще не люблю фразу «многодетная мать», если кому-то интересно, говорю, что у меня 4 детей. Не хочу, чтобы люди думали, что я жду какого-то особого отношения к себе и нашей семье.
Мы с Владом с такой радостью вспоминаем наше житье-бытье в первый год совместной жизни. Как я шила занавески для съемной квартиры, как мы их вешали. Как первый раз ужинали – сидели на полу, столом служила табуретка, у нас была одна тарелка на двоих, а там были спагетти с майонезом. Влад ел вилкой, я ложкой. Больше у нас ничего не было – начинали с нуля, но нам было круто. И я хочу, чтобы наши дети всегда находили радость в жизни.
Любовь родителей – это главная инвестиция в детей, и тогда они спокойно воспримут отсутствие финансовых возможностей на все, что они хотят.
Катя очень любит лошадей и хочет быть берейтором. Однажды наша знакомая предоставила нам возможность приходить на конюшню и Катя почти полгода бесплатно занималась там – научилась седлать лошадей, ухаживать за ними. Потом на конюшне сменилось руководство и возможности не стало, занятия прекратились.
Говорю: «Кать, ну прости, мы не можем позволить себе платные занятия». И так как у нас с Катей прекрасный контакт, то мы ходим и мечтаем, что, когда она станет постарше, можно будет подрабатывать на конюшне.
Но если бы между нами не было любви, понимания, доверия, разве она услышала бы это? Она бы услышала, что мама не хочет дать денег. Да, Катя грустит иногда, но мы вместе верим, что когда-то лошади в ее жизни будут.
Егор учится на журналиста в Высшей школе экономики. К сожалению, на коммерческом – чуть-чуть не хватило баллов на бюджет. И я плачу материнским капиталом, который уже практически иссяк. Недавно мы решили узнать, можно ли перевестись на бюджет, и оказалось, что только на другой факультет. Говорю Егору: «Ну, нет, продолжай учиться на журфаке, мы что-нибудь придумаем».
В принципе как обладатель сертификата на маткапитал я могла бы сказать: «Ну нет уж. Почему на тебя одного мы должны тратить? Давай-ка поступай в другой университет, переводись». Но мы этого не сделали: журфак был его мечтой с 10 лет, Егор записывал репортажи про футбол и кино и позже мечтал поступить именно в Вышку. У него горели глаза, как можно сказать «нет»?
Возможно, в детях я прорабатываю свою жизненную ситуацию, когда при выборе профессии мне дали по рукам. Я не знаю, кем они станут, но они точно знают, кем они стать хотят, у них есть цель и они к ней стремятся.
У Вари очень хорошие мягкие руки, и я однажды намекнула ей: «Варюш, ты можешь быть косметологом или массажистом». Но для поступления нужна биология. И если я знаю, что у человека с биологией не очень хорошо, мучить ее я этим не буду. Но у Вари есть мечта – стать аниматором-мультипликатором, она очень хорошо рисует.
А Ваня у нас – футболист почти с рождения. Был такой крохотулька, на ножках едва стоял, но мяч футболил. И после менингита, который он перенес в полтора года, мяч был единственным предметом, по которому Ваня бил ровно. Он сам добился, чтобы его взяли в хорошую секцию, сейчас часто говорит мне: «Буду в крутой команде и устрою тебе сладкую жизнь».
И моя задача – не переломить, не разочаровать, а сказать: «Подумай, может быть, вот это тоже тебе будет интересно?» И недавно Ваня сказал: «А мог бы я быть поваром?» Говорю: «Отлично, классно!» Готовить Ваня умеет, но лучше всего он убирается на кухне: если прихожу и вижу «хирургическую» чистоту, значит, на кухне был Ваня. А по поводу спорта подбадриваю его: «Если хочешь, чтобы он остался в твоей жизни, тебе надо просто поступить в педагогический институт, а потом быть тренером. С детьми ты общаться умеешь».
Мне кажется, что задача родителей – слышать, о чем говорит ребенок, видеть, к чему он способен, а не проживать за него его жизнь. И хотя я действительно стараюсь дать детям то, чего у меня в жизни не было – например, нахожу время, чтобы с каждым по отдельности пошептаться, поговорить – но не надо думать, что родитель может воспринимать ребенка как объект для реализации своих детских потребностей.
Наша Варя участвовала в нескольких художественных конкурсах и занимала там призовые места. И в одном из конкурсов всех победителей пригласили на смену в Артек, а на следующий год тоже победа (уже в другом конкурсе) и снова Артек. А это какое-то идеальное место для детей, там прекрасно все!
После лагеря Варя долго не могла привыкнуть к московской суете, ритму и жизни вообще. Сложно было влиться в учебу обратно, да еще однажды учительница принципиально не захотела переносить артековские отметки Вари в электронный журнал – так как в Артеке преподавали немного другой материал в той четверти, чем в Москве. Это был единственный случай, когда я позвонила в школу и сказала: «Пожалуйста, будьте справедливы! Ведь Варя честно заработала в Артеке свои отметки».
Через год, получив путевку в третий раз, Варя отказалась от поездки. Она решила не ездить, понимая, какие для нее могут быть последствия в выпускном девятом классе – снова иная программа, снова другая обстановка, снова тяжелое привыкание к городу после морского побережья. Я была удивлена: это настолько взрослый поступок, Варя столько осмыслила! И разве в этой ситуации родитель может сказать: «Нет, это такое прекрасное место, ты поедешь туда!»? Какой-то авторитаризм получается. И я горжусь тем, что Варя поступила как взрослый человек, я бы так не смогла, наверное. Получается, что наши дети в чем-то взрослее нас.
Порой родители очень мало знают о своих детях.
Каждый июль мы едем в родной Саратов на турбазу. И два года назад старший Егор поступал в институт и остался один с папой. Приехали и узнали: одноклассница Егора сломала ногу, а следом ее мама. И Егор для них делал все, ходил за продуктами, даже выгуливал лабрадора – а раньше он собак побаивался.
А когда моя свекровь перенесла операцию на правой руке, младший Ваня высказал: «А почему меня не зовут помогать?» В итоге жил у нее один неделю, под ее присмотром готовил, убирался, хотя у него была возможность гостить у другой бабушки, смотреть фильмы и есть мороженое.
Не скажу, что я была поражена, ведь именно этого и хочу от детей – чтобы они были открытыми, чуткими, отзывались на нужды другого.
Мой главный материнский успех – наверное, это то, что у меня действительно хорошие дети. И пусть люди видят, что есть многодетная семья, которая живет достаточно бедно, но тем не менее все добрые и открытые люди. Не в качестве идеала, конечно, а как пример, что так тоже бывает.
Если в комнате детей слышу зарождающуюся ссору, то зачастую вхожу к ним как эдакий домашний клоун: «Хе-хей! Что это тут у вас?» То есть пытаюсь не ругать, не внушать, а шутить и веселить.
Как сейчас помню, стою в слинге с Ваней на кухне, чищу картошку и вдруг слышу повышенные тона. И думаю: «Господи, ну куда денется эта картошка, если я на 20 минут отойду к ним?» Зашла: «Ну как, что тут у вас?» И никто не ссорится, все хохочут.
Но, мне кажется, так поступать могут либо те, кому это свойственно по натуре, либо те, кто работал над собой, чтобы приобрести эту легкость, веселость…
Видимо, я по натуре – клоун. Росла за кулисами театра оперы и балета, где работали мои родители – папа был артистом оркестра (он кларнетист), а мама балериной, она до сих пор преподает в Саратовском хореографическом училище. И у меня среди артистов было прозвище «циркачка-помогачка». Мне очень нравилось помогать артистам, приносить им перед спектаклем части костюма, обувь. А сама все время колесо крутила, на руках ходила и говорила, что буду в цирке работать. А одна артистка хора меня спросила: «А кто же будет мне тогда туфли приносить, если ты в цирк работать уйдешь?» – «Я буду!» – «То есть ты будешь и циркачкой и помогачкой?» – «Да!» Я такая и по жизни.
И это история не про «раствориться в детях», а про «отодвинуть» временно то, что менее важно, чем мир и лад в детской комнате. Иногда можно и не подходить к ссорящимся – пусть ребята сами разбираются, но когда ты чувствуешь, что они без тебя там не справляются, конфликтуют и страдают от этого…
Важнее, чтобы все были спокойны и радостны, чем любые пожаренные котлеты, вымытая посуда и оттертый шкаф. Мне кажется, что легкий «пофигизм» каждому надо воспитывать в себе, не надо упираться в мелочи.
Молодые мамы часто восклицают: «Ой, а я не знаю, как делать то или другое». А ведь главное – чтобы ты и твой ребенок были в данный момент спокойны и радостны вместе.
Раз в год к нам на две недели приезжает бабушка, и раньше втайне от нас с папой дети и бабушка ставили спектакль. В костюмах, в гриме, с куклами…
Каждый вечер мы читаем вслух. Когда-то собирались все вместе, но сейчас у каждого свои интересы, и чтобы никому не мешать, мы закрываемся с Катюшей. Но на «Гарри Поттера» и «Хроники Нарнии» приходят все. Это очень классно сплачивает.
После чтения – вечерняя молитва, которая потом практически всегда переходит в общение, болтовню. Вспоминаем разные случаи, смеемся, рассматриваем фотографии. Еще у нас традиция – в день рождения каждый получает подарки от всех остальных детей. Дети выбирают, а мы с Владом покупаем.
История Вариных дредов началась с папы. Раньше Влад всегда ходил с длинными волосами, а они у него очень густые. И однажды он подумал, что можно попробовать сделать из своих волос дреды. У меня тогда даже не екнуло ничего. Я и сама экспериментирую с волосами: не боюсь ярких цветов, до недавнего времени ходила с выбритым виском. В плане причесок в нашей семье два консерватора – Егор и Ваня. И я говорю Владу: «Прекрасно! Если даже кто-то скажет, что это не по возрасту, несерьезно – не принимай близко к сердцу. Тебе очень идет».
За Владом подтянулась Варя, ей тоже захотелось попробовать дреды, но не из своих, а из наращенных волос (это называется канекалон). После каникул в школу она пришла уже в рыжих дредах. Удивились, конечно, но не ругали. А когда еще и папу с дредами увидели, вздохнули: «А, ну все ясно».
Когда начинаешь дружить с человеком, он видит, что ты открытый, веселый, можешь из ничего сделать праздник. И вдруг упомянешь в разговоре, что мы православные… А дальше они говорят: «Никогда бы не подумал, что православные могут быть такими». И я считаю, что это тоже миссия. Нести слово и образ Божий в мир.
Мы с Владом как пуговка с петелькой. Некоторые мужья отстраняются от проблем, а он всегда был на моей стороне. В первую очередь мы друзья, прислушиваемся друг к другу, доверяем, и никто никогда не хочет для другого вреда, никто не настаивает на превосходстве. Наверное, в этом и есть суть семейной жизни. И вряд ли без нашего чувства юмора и умения абстрагироваться от проблем мы справились бы с разными трудностями.
В полтора года Ваня заболел менингитом. Мы лежали в больнице, а по телефону я как-то привычно говорила Владу: «Снова пункция, антибиотики не действуют». А для него это звучало как приговор. Кто видел тогда Влада, говорил, что его как будто переехала машина. Потом он мне сказал: «Полин, понимаешь, в моем детстве при менингите было две дороги из больницы: кладбище или дурдом».
Полтора месяца мы лежали в больнице, и то, что выписались без последствий, – это чудо, с этим соглашались все врачи.
Пять лет назад я перешла работать няней в семью с очень-очень активным мальчишкой, это отнимало много сил. В тот же момент нас «попросили» из съемной квартиры и за три недели пришлось искать новую – в общей сложности за 18 лет жизни в Москве мы переезжали 9 раз. И на фоне всего у меня случился депрессивный эпизод, когда я была на грани. И Влад меня вытаскивал, веселил. Его любимая фраза: «Полин, никто не умер, поев бутербродов с печеньем. А ты отдохни». И именно благодаря такому отношению я выкарабкалась.
Но чтобы между нами стоял не только быт, мы поняли, что надо выходить из дома и гулять вместе, вдвоем. Дом – это быт, это «Подожди, у меня пирог!», это «Докачивай фильм, я сейчас посуду домою».
Нужно, чтобы между супругами было общение. Чувство – это не только страсть, теплота – тоже чувство.
Влад – кладезь мудрых вещей, он более спокойный, в отличие от меня. Говорит: «Нашу жизнь надо воспринимать как квест, как сборник задач». И я думаю: а ведь действительно неплохо смотреть на жизнь именно так. И тогда никакой мегаполис с его звериными требованиями к человеку не сможет повлиять на его счастье.
Не надо бояться становиться парой, родителями, многодетной семьей. Если ты точно знаешь, что человек с тобой будет до конца, что это твой человек, то сколько бы ни было трудностей, всех этих жестоких особенностей современного мира, конечная цель для любящих людей – быть всегда вместе. Нужно знать, что бывают кризисы, и, будучи подкованным, пытаться их преодолевать…
Сейчас я уже мечтаю, как в будущем наши дети будут свою жизнь устраивать, как будут свадьбы и рождение внуков и внучек.
И до сих пор у меня перед глазами стоит такая сцена: мы только обустраивались в Москве, я начала работать ди-джеем на радио, вернулась с эфира очень уставшей к маленькому Егорке, а он начал меня дергать, и я как-то так резковато сказала ему: «Да подожди ты!» А он в ответ: «Мам, улыбнись!» И расплылся в улыбке. И мне так горько стало от этого! Ведь он по-детски может уставать, расстраиваться, обижаться и бояться – но, несмотря ни на что, дети любят нас, любят этот мир, умеют радоваться и радовать.
Текст: Надежда Прохорова
Фото: Сергей Щедрин
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML