9
Их четырнадцать – в восьми хосписах и Центре паллиативной помощи. Для них паллиатив – «это не про болезнь», а пациент – просто человек, которому хочется увидеть небо. Или почувствовать капли дождя на лице. Съесть кусочек свежеприготовленного шашлыка. Или проехать на машине по ночной Москве.
У каждого из них своя история. Они пережили уход близких, друзей, а теперь наполняют улыбками каждый день, в общем-то, чужих людей. Просто потому, что по-другому не могут.
Координаторов Благотворительного фонда “Вера” называют “глазами и руками”. Они не по медицинской части. Их дело – забота о комфорте – как физическом, так и психологическом. И пациентов, и их близких. Они общаются с персоналом хосписов, чтобы сообщить в фонд о срочных нуждах, организуют работу волонтеров.
Понять, принять, обнять и помочь – это про них. Про координаторов.
У меня был близкий друг. Он тяжело заболел. У него была онкология. Когда его состояние стало ухудшаться, доктор сказал, что нужно устроить Кольку в хоспис. Я приехала туда как его близкий человек. Два месяца я прожила с ним там. До этого я уже приходила в хосписы как волонтер. И с Колькой каждый день делала то же самое, что и раньше, только на этот раз для своего близкого человека. Старалась, чтобы он чуть больше улыбался.
Мы приводили к нему много друзей, привозили его собак, приглашали мастеров красоты.
Коле было очень важно каждый день быть на улице.
Он попросил: “Оль, даже когда я буду без сознания, вывозите меня, пожалуйста, на улицу”.
И мы с медсестрами, с друзьями всегда вывозили… У Коли было любимое место – у клумбы с цветами. Он хотел видеть небо.
Когда его не стало – это было 4 августа 2015 года – я поняла, что очень хочу остаться в фонде. Стала координатором.
Помню, мы приехали в Центр паллиативной помощи (там раньше все было совсем по-другому), заходим в палату, а там – пациенты, которые по 200 дней не видели неба. 200 дней не видеть неба! Тогда меня это пробрало до мурашек.
И сейчас мне кажется – это самое страшное: когда человек хочет, но не может. У него всегда должно быть право выбора: быть на мероприятии или не быть, пускать тележку радости к себе в палату, чтобы выбрать маленький подарок, или нет, выехать на улицу или не выехать. Для многих наших пациентов ощущение капель дождя на лице – это вот то самое, ради чего стоит прожить еще один день.
Ольга Эбич. Фото: Ольга Акимова
У нас была одна пациентка в хосписе Царицыно – на коляске. Мы с ней выехали на улицу, и она мне говорит: “Оля, сними с меня носочки, я хочу босыми ногами на траве постоять!”
Я говорю: “Лидия Ильинична, а колоться-то не будет? Ну, мало ли. Палочки, веточки всякие, иголочки…” Там же царицынский лесопарк. Территория просто космическая. А она отвечает: “Оль, да ты что? Мне ж когда диагноз поставили, в хоспис направили, я ж подумала, что все… У меня никогда больше не будет шанса почувствовать босыми ногами землю!”
В такие моменты ты понимаешь, что вот оно – зачем я здесь. Вот те самые желания, которые так просто удовлетворить. Что мы с вами – выехали на дачу, пробежались по траве и – нормально. А для них это просто мечта.
Марии Сергеевне исполнялось 95 лет. Медсестры мне позвонили: “Когда поздравлять ее будем?” Поговорили и решили: приедет торт, цветы, волонтеры, которые очень ее любят. Тогда и поздравим.
Мария Сергеевна проснулась очень рано. Ждала нас, ждала, а мы не идем. И давай гонять медсестер. Вот просто все не так! Медсестры мне стали писать: “Катя, она нас уже загоняла!”
Екатерина Богданова. Фото: Алена Сафина
Мы накрыли стол, свезли специально ее друзей из соседних палат. Выкатываем Марию Сергеевну… Артистка та еще! Она сделала такие круглые глаза: “Да вы что? У меня день рождения?!”
С цветочками врачи пришли, медсестры.
Она была такая счастливая! А потом волонтеру говорит: “Я так ждала! Я думала, про меня все забыли”.
Знаете, иногда пациенту бывает так плохо, что он причиняет боль другим. Злится на родных, близких. За то, что болен, за то, что кого-то навещают, а его не навещают. Иногда и нам нагрубить могут… Но такое нечасто случается.
Я поначалу более эмоционально, наверно, на все реагировала. А сейчас понимаю, что нужно сказать, где промолчать, где можно просто обнять человека – и ему больше ничего не нужно. Или мы можем просто попить чаю. Чай – всегда магия.
Была у нас пациентка – Раиса Николаевна, которая вообще ничего не ела. Спортсменка, весь Союз объездила. Она понимала, что это конец. Так и сказала: “Я умираю. Я знаю. Ничего не хочу, и есть мне не хочется”.
Стали мы с ней вспоминать, что она раньше любила. Тут она историю из своего детства начала рассказывать: были они три дочери у мамы, жили очень бедно. Мама принесла как-то домой селедку. Для всех, естественно. Почистила ее. Раиса Николаевна была самой младшей тогда. И, пока все вышли куда-то из комнаты, взяла и съела селедку целиком, никому не оставила.
Мира Тристан. Фото: Сергей Валиев
Я пошла, купила ей селедки, принесла. Она ее с удовольствием съела с черным хлебом! Представляете? Когда человек уже ничего не ел…
Есть вещи, которые врачу не скажешь. Для человека врач – лицо официальное. И медсестра тоже. У них свой круг задач. А ты приходишь такой же, как они. С тобой можно поговорить за жизнь…
Не у всех пациентов есть родственники. Да и о каких-то личных вещах, как ни удивительно, с близкими говорить сложно. Особенно когда ты в болезни. Страдает же каждый – и тот, кто болеет, и тот, кто рядом, понимая, что он ничем не может помочь.
Я принимаю человека такого, какой он есть сейчас. Я не знаю его предыстории. А близкие знают его жизнь, и им от этого сложнее. Они хотят, чтобы их муж, брат, друг встал и пошел, как прежде. Или, как прежде, был веселым. А он уже не как прежде.
С Марией Леонидовной мы не так много общались. Она была закрытым человеком.
Когда мы познакомились, она лежала в четырехместной палате. У нее с тремя другими пациентами не сложились отношения. И мне надо было как-то разрешить этот конфликт.
Понятно, что трех человек мы не переведем в другую палату, значит, надо переводить ее одну. А люди-то восприимчивые. Я осторожно ей предложила переехать: “У вас кислородный концентратор работает. Он гудит, шумит, другим мешает, а там вам будет лучше. Там тихо и спокойно, там хорошо”.
Мария Леонидовна согласилась. В другой палате ей действительно оказалось так хорошо…
Мира Тристан. Фото: Сергей Валиев
А потом ей как-то захотелось лимона. И он почему-то оказался в моей сумке. В общем, было несколько таких вот маленьких желаний, которые я для нее исполнила.
Как-то меня медсестры попросили к ней зайти. Мария Леонидовна очень хотела меня видеть. Я пришла.
Она начала плакать: “Я все думала, кто вы… А потом я поняла! Вы старую сказку “Золушка” смотрели? Там мальчик такой был у Феи-крестной – паж, который исполнял желания. Помните, он говорил: “Я не волшебник, я только учусь”. Так я поняла: вы – этот самый мальчик.
Сначала вы пришли и предложили перейти в другую палату. Я так не хотела, а потом осознала, что это даже хорошо. Ведь та женщина – соседка в первой палате – напоминала мне приятельницу из прошлой жизни, с которой у меня не сложились отношения. Я бы только раздражалась каждый день, мне было бы от этого тяжело. А потом мне нужен был лимон… Спасибо вам!”
Через два дня Марии Леонидовны не стало…
Меня иногда пациент спрашивает: “А вылечить меня сможешь?” Что ему на это ответить? Я ведь этого не смогу. Я и правда не волшебник. Но могу подарить человеку улыбку, исполнить какое-то желание – в пределах разумного. Им же звезд с неба не надо. Приходишь, улыбаешься – и людям становится светлее.
Мира Тристан. Фото: Наталья Шарапова
Фонд «Православие и мир» поддерживает подопечных Благотворительного фонда «Вера» и продолжает сбор на оплату труда координаторов московских хосписов и Центра паллиативной помощи.
Перейти на страницу сбора на сайте фонда
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML