2
По признанию христианского писателя IV века Иеронима, «Анналы» и «История», два главных труда, написанных Тацитом, состояли в общей сложности из тридцати книг. До нас дошло около половины этой исторической дилогии.
Утрачены, например, описания событий, происходивших с середины марта 37 года нашей эры вплоть до начала 47 года, то есть во время правления Калигулы (роковая для Рима эпоха!) и в первые годы пребывания у власти Клавдия.
Утрачен, самое главное, рассказ о правлении Домициана, разгневанным свидетелем которого был сам Тацит. По короткой оговорке, брошенной им в «Жизнеописании Юлия Агриколы», можно догадаться, какой была ТА история: «Как наши предки были свидетелями того, до каких пределов может доходить свобода, так мы видели последнюю степень рабства». Увы, эти грозные инвективы бесследно исчезли во тьме веков.
Древние египтяне почти с 3000 года до нашей эры педантично вели записи о важнейших событиях, происходивших в стране, а также отмечали уровень воды в Ниле во время разлива. До нас дошли лишь скудные остатки этих текстов, относящиеся к первым пяти династиям (около 3000 — около 2400 годов до нашей эры). Однако записи эти порождают больше вопросов, чем проливают свет на прошлое страны фараонов.
Египетский жрец Манефон в начале III века до нашей эры составил «Египетскую хронику». Но и от нее сохранились лишь отрывки, пересказанные, например, Евсевием и Иосифом Флавием. Не обнаружен и свод древнеегипетских законов. Прошлое Египта нам известно в основном по надписям, высеченным на стенах усыпальниц или храмов. В напутствие будущим историкам следовало бы сказать: «Пирамиды не горят!», когда бы это не было скорее грустно, чем смешно.
Современник Августа, Тит Ливий, написал монументальную историю Рима в 142 книгах. Он поведал в ней о всех событиях, происходивших «от основания города» вплоть до современной ему эпохи — до 9 года до нашей эры. Однако нам знакома лишь треть этого исторического эпоса: тридцать пять книг (753—293 и 218—168 годы до нашей эры).
Многое из того, что происходило в период бурного расширения Римской республики, когда одна завоевательная война сменялась другой, а также вся эпоха гражданских войн — все это оказалось за рамками известной нам книги. Мы снисходительно относимся к Титу Ливию, любителю забавных историй «из древностей Рима», и забываем, что он брался за работу совершенно с иной целью. Он решил показать, как римский народ утратил свою доблесть и едва не погиб в кровавых, братоубийственных распрях.
Его труд мог бы послужить уроком многим другим народам, в напрасных междоусобицах промотавшим достояние предков, но именно эти книги — книги беспощадного суда над прошлым — были со временем утрачены. Тит Ливий явил своим современникам «зрелище зол, которые столько лет видел наш век». Вопреки его замыслу, мы читаем лубочную историю, оставленную от его обличений.
Увы, по иронии судьбы, Тит Ливий невольно причастен к исчезновению целого свода сочинений по истории Древнего Рима. Его книги встретили такой восторженный прием среди римской публики, что прежние произведения на ту же тему попросту перестали читать и переписывать. Время сохранило для нас лишь немногие фрагменты от сочинений, написанных несколькими поколениями анналистов — римских историков III—I веков до нашей эры.
Известны их имена: Квинт Фабий Пиктор, Авл Постумий Альбин, Гней Геллий, Валерий Анциат и другие, но их сочинения нам неведомы. Утрачены и оригинальные «Анналы» Фенестеллы (52 год до нашей эры — 19 год нашей эры), описывавшие прежде всего быт Римской республики.
Не пощадило время и самого императора Августа. При жизни его почитали как бога. Сразу после кончины этого «возвеличенного» (лат. «augustus») правителя его именем назвали один из месяцев года. Позднее же были утрачены все его сочинения, а ведь литературными трудами он занимался с юных лет.
Как пишет Светоний, «он написал много прозаических сочинений разного рода». Среди них — «Возражения Бруту о Катоне» — памфлет, направленный против убийцы Цезаря, — а также «О своей жизни», автобиография в тридцати книгах, доведенная до 26 года до нашей эры.
Сочинения неудачливого противника Августа — казненного с его согласия оратора Цицерона — дошли до нас, можно сказать, в изобилии. Что это значит? Не считая нескольких трактатов и множества писем, сохранилось 58 речей, составленных им. Они считаются образцами риторики. Еще 48 его речей утрачены — так же, как и речи его предшественников, таких талантливых ораторов, как Гай Юлий Цезарь, о котором один из потомков сказал: «Будь у него больше времени для красноречия, он единственный из римлян мог бы померяться с Цицероном».
Среди исчезнувших античных произведений было также немало политических трактатов: например, «Государство», одна из первых анархических утопий в истории человечества, сочиненная знаменитым киником Диогеном Синопским. Утеряны его диалоги и драмы. Мы поневоле связываем имя этого философа лишь с анекдотами: «жизнь в бочке», «Александр, заслоняющий солнце», «фонарь, с которым белым днем в людном городе не сыщешь ни одного достойного человека»… Все прочее исчезло в потемках истории.
«Как многому мы могли бы научиться, какими богатствами мы обладали бы, сколько времени и сил сберегли бы, если бы только наши предки были более осмотрительны и постарались донести до нас знания, накопленные ими, и произведения, ими созданные, — сокрушается немецкий писатель Вольф Шнайдер. — Или если бы у нас появился перечень всего, что человечество когда-либо узнало и открыло, перечень всех его достижений и трагедий».
РАСПАЛАСЬ СВЯЗЬ ВРЕМЕН…
Сказанное выше особенно справедливо в отношении науки. Вот уж где важна преемственность поколений! Сколько ученых потратили все свои силы, всю жизнь, чтобы заново открыть то, что уже было когда-то известно их предкам, но позднее утрачено в руинах сгоревших библиотек! История науки полна «топтаний на месте» или ложных увлечений, чему причиной — забытые знания.
Когда теряются или забываются книги — памятные знаки, следуя вдоль которых ученик приходит к учителю, — тогда распадается связь времен. Непреодоленное прошлое вновь и вновь повторяется, пока ученики все-таки не повторят открытие, давно сделанное их неведомым учителем, которого они так и не обрели. Ненаставленные на путь истинный ни одним пергаментом и ни одним папирусом, они остались в неведении.
Сколько мудрых книг потеряно людьми! Перечни научных трудов, приводимые Диогеном Лаэртским в книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», на удивление обширны; тем грустнее думать о том, что большинство этих работ давно утрачены. До нас дошли лишь обрывки античной философии, и остается только благоговейно вспоминать тех средневековых богословов, чьими радениями довольно полно сохранены труды Аристотеля и Платона.
Убыль начинается с первого века греческой философии — с «семи мудрецов» (Фалес, Солон и другие), от которых остались лишь отдельные афоризмы (гномы): «Познай самого себя», «Соблюдай меру», «Плохие люди составляют большинство».
Астроном, математик и путешественник Фалес, считавший «началом всего» воду (как близок его вывод современной картине происхождения жизни на нашей планете!), по словам того же Диогена Лаэртского, написал две книги «О солнцестоянии» и «О равноденствии», но обе они не дошли до нас.
«Десятки, если не сотни, античных философов известны нам только по именам, другие — известны только по названию их сочинений, третьи сохранились в виде ничтожного количества позднейших о них высказываний, для четвертых можно привлечь значительное количество позднейших о них высказываний, но, конечно, никакое количество отдельных и разрозненных фрагментов не может заменить цельных трактатов. — писал русский философ А.Ф. Лосев. — Иной раз целые века или целые большие философские направления мы вынуждены изучать без обладания цельными трактатами. Этих утерянных цельных трактатов античных философов насчитываются сотни».
Терялись и работы, относившиеся к другим областям науки. Римский писатель Плиний сказал об астрономе Гиппархе, что тот «оставил потомкам в наследство небо», но от его рукописного наследия не осталось почти ничего кроме второстепенного сочинения «Комментарии к Арату и Евдоксу». У самого Плиния утрачены книги о современной ему истории Рима и о войне с германцами.
Греческий математик Диофант, живший в III веке нашей эры, впервые ввел в алгебру буквенную символику. Спустя почти полторы тысячи лет, в XVI— XVII веках, его труды дали важнейший импульс к развитию буквенной алгебры в работах европейских математиков нового времени (в частности, Ф. Виета).
На страницах своей «Арифметики» Диофант исследовал решения линейных и квадратных уравнений с одним или несколькими неизвестными. Однако это основное сочинение александрийского ученого сохранилось не полностью. Было утрачено решение сотен задач. Все пришлось начинать заново.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML