“Велик соблазн сказать матери двадцатилетнего детинушки: “Ему просто нужна ваша поддержка”

29.03.2019 15:21

"К двум годам ребенок уже обычно выясняет, что мир состоит не только из мамопапа, но из многих других людей и предметов. Бабушек, родительских друзей, нянечки в детском садике, противного сопливого мальчика, чьего имени ребенок пока запомнить не может, да оно и неважно. Машин, магазинов, мультиков, куколок".

Об отношениях мам с детьми, буквально два слова (прежде, чем высказывать непопулярные мысли, предупреждаю, что везде, где написано «мама», с тем же успехом можно читать и «папа». Или даже коллективный мамопап).

Недавно в Фейсбуке читала колонку – хоть убейте, не помню, чью – но психолога. О том, что, если в школе у ребенка все фанатеют от куколок лол или от человеков-пауков, или от синих волос, или от трансформеров, то и купите ребенку тоже куколку и человека-паука. И кроссовки купите, и джинсы модные. И майку с черепами.

Может, не самое фирменное из фирменных, но просто чтоб было, потому что детям очень важна принадлежность к группе и такая вещь, как конформность.

И туда, под колонку, пришел возмущенный персонаж. И написал комментарий капслоком.

Что психолог несет чушь, потому что, если ребенку нужны куколки и трансформеры, чтобы самоутверждаться в коллективе, то у него проблемы с самооценкой. А раз проблемы с самооценкой – значит, корень бед в отношениях с мамой. Ну, там, конечно, было написано С МАМОЙ. И психолог, будь он хорошим психологом, обратил бы внимание на то, что такой ребенок явно мамой недолюблен, и сделал бы акцент на налаживании отношений С МАМОЙ, а не советовал бы людям выбрасывать кучу денег на дорогие игрушки.

Так вот, мне кажется, это очень показательный комментарий.

Он позволяет увидеть, где у нас в условия задачи закралась ошибка.

Потому что отношения с мамой для ребенка очень, очень важны. Мама – его абсолют и вселенная. Лет до полутора. Максимум до двух.

К двум годам ребенок уже обычно выясняет, что мир состоит не только из мамопапа, но из многих других людей и предметов. Бабушек, родительских друзей, нянечки в детском садике, противного сопливого мальчика, чьего имени ребенок пока запомнить не может, да оно и неважно. Машин, магазинов, мультиков, куколок.

И с этого момента роль мамы в его жизни (обойдемся без капслока) неуклонно снижается.

А роль отношений, наоборот, неуклонно растет. Отныне и впредь, до глубокой старости, ребенку будут очень важны отношения.

С миром, с вещами, с одноклассниками, с друзьями, с деньгами, с работой. С собственным телом. С лысым чертом.

А мама – ну, мама по-прежнему останется для него важным человеком (тут тоже без капслока). Который, если повезет, научит ребенка строить отношения. Или чему-то еще хорошему научит.

Но это необязательно, потому что мама может не уметь многого или вообще толком ничего.

Мама – это человек, который смог выносить младенца. Это не «всего лишь», это очень много! Но это не обязывает ее быть экспертом ни в какой области – ни в отношениях, ни в педиатрии, ни в детской психологии. Ну вот честное слово.

Она может быть уставшей и в депрессии. Может быть профессионально неуспешной. Может глупой, несдержанной, истеричной. Или, наоборот, она может быть очень увлеченной своей работой, потому что работа – это реально круто, для многих гораздо круче детей.

Иногда ей вот совсем нечего дать ребенку, сколько там по сусекам ни скреби, а иногда она предпочитает отдавать не ребенку, а каким-то другим людям в ее мире. И это тоже не преступление. Право такое у нее есть (то же самое относится и к папе).

И знаете, это не приговор и не гарантия, что ребенок вырастет «недолюбленным травматиком».

Потому что ребенок может начерпать очень много хорошего и развивающего из окружающей среды. От соседей и одноклассников, бабушек и дедушек, от воспитательницы в детском саду. Из мультиков и роликов на ютубе. Из кружков, секций и прочих музыкально-художественных школ. Иной раз и детский психолог оказывается ценным персонажем.

Главное, чтобы эта окружающая среда как-то возникла. Чтобы он привыкал в ее сторону смотреть.

Когда мы все время пытаемся сделать искусственный разворот в сторону отношений с мамой, с мамой, с мамой, то рискуем оказаться в нами же построенной крепости без окон и дверей, где все беды и радости маленькой Рапунцель связаны с матушкой, ее властью, ее желаниями, это с одной стороны.

С другой стороны, современная бедняжка Рапунцель довольно быстро научается предъявлять маме претензии, что та «старается недостаточно», плохо заменяет весь мир, не обеспечивает, не поддерживает, не уделяет внимания и времени. И сосцы ее, дающие молоко и мед, не так уж и изобильны, и подросшей десяти-, двенадцати-, пятнадцатилетней крошке что-то не хватает ни молока, ни меда.

С большой охотой и сразу многими, и особенно охотно детьми, подхватывается идея, что на матери лежит вина за все детские ошибки, неудачи и мучительные чувства.

Это не так. Обойдусь без капслока, но это не так.

Часто трагедия человека – уже выросшего человека – не столько в самом по себе больном и мучительном опыте. Полученном, допустим, с мамой или с папой в семье.

А в том, что кривую, поломанную модель отношений – в семье, с мамой, с папой – он ошибочно перенес на весь остальной мир. А все прочее разнообразие объектов и отношений с ними просто игнорирует.

Я намекаю, что, чем больше у ребенка – не младенца, конечно – разнообразных отношений и связей, тем больше шансов, что он избегнет этой ошибки переноса.

И наоборот – чем сильнее изолирована система, в которой ребенок растет, чем больше она опирается на идею отношений с мамой, как главного, смыслообразующего стержня, тем больше в ней рисков.

Для ребенка в первую очередь.

Для мамы во вторую.

Удобно (для мамы), если она просто нарциссична, и готова слиться с ребенком в нарциссическом экстазе, живя его жизнью и заставляя его жить своей. Если же мама не нарцисс, то она внутри этой башни порой чувствует себя в таком же плену, как и ребенок. Сбежала – виновата, сидишь внутри с ребенком – ну тоска же смертная.

И так ли уж редко мы, психотерапевты, проваливаемся в эту ловушку – когда есть соблазн сказать матери восьмилетнего ребенка, и десятилетнего, и пятнадцатилетнего подростка, и даже двадцатилетнего детинушки: «Ему просто нужна ваша поддержка… ему так не хватает доверительных отношений с мамой и любви».

Хотя правда тут в том, что поддержки – да, не хватает.

Доверительных отношений – да, не хватает.

Умения разбираться в чувствах и ощущениях – не хватает.

Опыта отношений – о даааа, его не хватает очень сильно.

Но все эти запросы вполне можно учиться удовлетворять и помимо мамы.

А маму иногда стоит немножко и поберечь.

Может – я не настаиваю, но может быть – вполне достаточно того, что мама и папа в современном мире содержат ребенка до двадцати с лишним лет, кормят его, одевают и терпят причуды его пубертата? Лечат и учат.

Я бы очень осторожно поставила под сомнение идею, что мама должна еще пожизненно тащить на себе роль психолога-подушки-безопасной гавани для ребенка. И быть его поводырем в мире чувств и безотказной жилеткой. Достаточно, если она просто не запрещает ему чувствовать, что ему вздумается (а как запретишь, никак).

Ну и можно все-таки купить человека-паука, наверное?

Источник – Фейсбук Анастасии Рубцовой

Источник