5
Как совместить три часа сна, престижный конкурс, учебу и службу в милиции, почему каждой женщине важно принять свою внешность, как красивый человек привлекает людей в благотворительность и что заявил Дональд Трамп в ответ на решение вернуться в Россию – рассказывает телеведущая, актриса, победительница конкурсов красоты, президент фонда «Спешите делать добро!» Оксана Федорова.
– На странице сайта вашего фонда написано: «Необходимо быть милосердным, такова природа человека». Помните ли случаи, когда вы впервые столкнулись с немилосердием?
– С несправедливостью я встретилась в детстве, в своем дворе, мы в нем росли, играли, гуляли, это был наш микромир. Родители не боялись отпускать нас гулять. И вот наши дворовые дети не хотели дружить с теми, кто как-то отличался – например, со слабослышащими или с детьми с каким-то отставанием в развитии, с ДЦП. А мне их было по-человечески жалко. Я видела, что этим детям не хватает общения, что они такие же люди, они нуждаются в любви, в понимании, в принятии, и я старалась восстановить справедливость.
– Как?
– Дружила с ними, общалась, могла часами разговаривать. Такие люди не просто появляются в нашей жизни, они учат нас любви, смирению, пониманию того, что надо быть радостным в любой момент твоей жизни.
Фото: Анна Данилова
Я всегда старалась вовлечь их в наши игры. Мы бегали, играли в казаки-разбойники, играли в шашки и в шахматы. Детей с особенностями обычно сторонились. Когда я приглашала их домой, бабушка это не приветствовала, но, тем не менее, мне все равно хотелось как-то помочь им тем, чем я могу. Конечно, я отстаивала их позиции во дворе, чтобы с ними общались, и иногда это получалось.
– Как вы пришли к идее создания фонда? На это как-то повлияло ваше участие в благотворительных программах, в которых обычно участвуют победители конкурса «Мисс Вселенная»?
– Действительно, благотворительность в профессиональном качестве вошла в мою жизнь после победы в конкурсах – сначала «Мисс Санкт-Петербург», потом «Мисс Россия» и «Мисс Вселенная». Конечно, наиболее активно я стала участвовать в благотворительности, когда одержала победу на мировом конкурсе. Мы вместе с организацией Global Health Council объездили много стран, посещали хосписы, детские дома, больницы.
Первые конкурсы красоты проходили в Латинской Америке, наверное, для того чтобы через красоту люди увидели гармонию этого мира, – думаю, что главный посыл был такой. Ведь красота может оказывать очень мощное влияние, нужно только уметь направить это в правильное русло. Это очень сильные рычаги воздействия. Когда красивый человек приезжает, говорит о благотворительности, участвует в каких-то пресс-конференциях, посещает больных детей, общается с ними – конечно, это не может не привлечь внимание. Естественно, после этого люди охотнее жертвуют, понимают, что нужно помогать.
Фото: fedorovaoksana.com
– Как вы в первый раз столкнулись с настоящей болью? Знакомо ли вам чувство, когда хочется уйти, лечь лицом к стенке, никого не видеть? Когда ты понимаешь, что можешь сделать очень мало, а видишь перед собой такую боль, которую руками не развести.
– Такое чувство я испытала в Кении, куда мы приехали с представителями ООН после моей победы на конкурсе красоты. До этого я бывала в разных больницах, но такого столкновения в лоб с нищетой, конечно, не было.
Мы приезжали в детские дома – хотя это одно название даже по сравнению с нашими, посещали какие-то поселковые больницы. Я увидела, что там нет оборудования, совсем нет условий, для того чтобы организовать грамотную медицинскую помощь, просто бетонные стены. Я узнала, что дети умирают от столбняка, просто потому что у государства нет денег на закупку вакцины для прививок. И люди в наше время так живут. Нет диагностики ВИЧ-инфицированных, они погибают, заражают других, потому что не знают, что они больны.
Мы пробыли там десять дней – пять дней мы работали, на пять дней уехали в саванну. Половина группы на второй рабочий день не пошла ни на мероприятия, ни на встречи, ни в больницы. Я почувствовала, что на мне сконцентрировалось очень много внимания, и у меня нет возможности отступить назад, хотя мне хотелось рыдать в первый же день. Я как-то собрала всю свою волю в кулак, решив, что дотерплю, потому что наша самая главная задача была – добиться финансирования. Мы должны были убедить людей побороть страх и приходить сдавать тест на ВИЧ. И нужно было показать это на своем примере. Было безумно страшно, когда мы сдавали кровь публично, в присутствии журналистов и камер: неизвестно, какая больница, какие врачи, что там за медикаменты. Но мы пошли на риск – об этом сделали репортажи, чтобы обратить внимание общественности.
Я думаю, это был совершенно безумный поступок, но, тем не менее, тогда организации выделили 250 тысяч долларов. Это была первая мощная поездка, мы взбудоражили, всколыхнули общественность, журналист из светского американского издания Elle сказал: «Я не ожидал, что девушка не спасует». Иногда приходилось даже снимать каблуки и идти босиком, потому что было не пройти – месиво и грязь.
Помню посещения детских домов, когда ты видишь, что 50 детей лежат без кроваток прямо на полу – и у тебя просто переворачивается сознание. Ты понимаешь, что невозможно объять необъятное, ты не можешь всем помочь, что бы ты ни делал, даже если бы вдруг у тебя оказались все мировые ресурсы, все равно бы не получилось.
Но я решила, что все, что зависит от меня, я буду делать. Думаю, что стремиться принять на себя всю людскую боль неправильно. Это прежде всего лишает тебя сил идти и дальше помогать. Сначала, когда мы завершили эту поездку, у меня было нервное потрясение. Потом я поняла, что нужно трезво смотреть на вещи – да, у каждого человека своя судьба, свой жизненный цикл. Если ты можешь чем-то помочь и ты хочешь что-то делать, это нужно делать.
В Кении. Фото: fedorovaoksana.com
И потом уже появился фонд. Человек должен смотреть на свои ресурсы, на то состояние, которым он обладает сам, тогда это будет действенная помощь, тогда это будет необходимо, тогда это будет ощутимо.
– А в России у вас бывали подобные тяжелые впечатления?
– Да, в первой больнице, где лежат дети с ДЦП и с поражениями костной системы. Когда я приехала первый раз, у меня еще не было фонда, была программа с банком ВТБ «Мир без слез» (она и сейчас есть, ей уже много лет) – мы выезжали в разные больницы. Банк оказывал финансовую помощь, покупая медицинское оборудование. Но детей оборудование порадовать не может, а им нужны какие-то позитивные эмоции. И мы приезжали в больницы, общались с мамами, делали какие-то мини-представления, актрисы из программы «Спокойной ночи, малыши» с Хрюшей и Степашкой их как-то забавляли. И вот я смотрела на матерей детей с тяжелейшими неизлечимыми диагнозами, когда известно, что ребенок уйдет из жизни, и это лишь вопрос времени. Они видели, как их ребенок усыхает и тает на глазах, конечно, очень тяжело с этим смириться.
Глаза матерей – вот это подвиг настоящий, когда ради ребенка жертвуешь всем. И ты понимаешь, что никакая проблема рядом с этой вообще не имеет значения.
Спустя месяц после трагедии в Беслане мы в рамках программы «Мир без слез» поехали туда с благотворительной акцией – мы везли медикаменты и подарки детям и делали концерт. Когда мы приехали, руководство нас очень сухо встретило, но мы были к этому готовы: действительно, такая трагедия произошла, такой большой резонанс, и тут какой-то концерт…
Но мы все-таки хотели свою частичку внести, помочь посильно, как-то поддержать жителей Беслана, приехали с героями программы «Спокойной ночи, малыши!», с детским композитором и бардом Григорием Гладковым, были с нами и дрессировщики с животными. Собрался полный зал, и после этого все нас благодарили, потому что все равно людям не хватало этой теплоты, такого общения.
– О чем вы говорите с человеком в такой критической ситуации – с ребенком, с матерью больного ребенка?
– Обычно я заранее не готовлюсь, это должно происходить спонтанно, естественно. Потому что если ты начинаешь что-то придумывать и как-то нелепо подбадривать, то чувствуется, что это дежурные фразы. Поэтому желательно общаться от сердца, как ты видишь.
Нередко сами женщины рассказывают о сложной ситуации. Мы проводили в Одинцово большой фестиваль в День матери, и мамы были с детьми, кто-то был с детьми на колясках. Они сами рассказывали о своей ситуации, как у ребенка это случилось, они были готовы поделиться своей болью и переживаниями. Если они видят, что их хотя бы кто-то поддерживает, одобряет и сочувствует им, это большая душевная помощь.
Зачастую многие мамы сами меняются в процессе своего горя, они вызывают у меня огромное уважение: они не опустили руки, продолжают бороться, искать людей, помощи. Такая помощь приходит, и они счастливы от того, что они видят, что они в своем горе не одиноки. Одна из мам говорит: «Я благодарна жизни и Богу за то, что вокруг меня есть эти люди, способные поддержать и оказать помощь». И я вижу радость на ее лице. Ведь самое главное – это моральная поддержка и соучастие, и понимание мамы, что она не одинока.
Совместная благотворительная акция Фонда Оксаны Федоровой и ДГКБ им.З.А.Башляевой в «Теремке здоровья» в Сочи
Ты можешь просто посидеть рядом, подарить подарок и сказать: «Мы с вами, не отчаивайтесь. Господь не оставит вас в трудной ситуации, всегда найдется выход», – две фразы. Потом уже идет какая-то беседа, появляются какие-то точки соприкосновения, о чем можно еще поговорить. Кто-то рассказывает о своих увлечениях, о хобби, все равно они бывают. Иногда мы предлагаем мамам как-то переключиться – можно подарить какую-то одежду, потому что они на себя давно уже перестали обращать внимание.
Можно куда-то пригласить на концерт вместе с ребенком. У нас в рамках «Культуры и просвещения» есть такие дни, когда мы делаем православный лагерь для детей из малообеспеченных и многодетных семей. Есть концерты, есть театры, с которыми мы сотрудничаем, они дают нам социальные билеты, елки, подарки – все это по крупицам делает жизнь качественно иной.
В поездках у меня накопился опыт, я стала принимать участие в благотворительности. Когда я вернулась в Россию, мне предложили стать партнером Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ) в России (это всемирная детская организация). Потом я была несколько лет послом доброй воли ЮНИСЕФ и участвовала в поездках по разным странам и пресс-конференциях. Вместе с бизнесом мы проводили вакцинацию в Конго, в Лаосе, на Мадагаскаре – обширная география поездок. Я вела программу на телевидении, и нас часто приглашали в больницы. К нам на сайт стали приходить письма о помощи, и я поняла, что надо эту благотворительную деятельность как-то структурировать, потому что я и там, и здесь, и как-то все это хаотично. Сами жизненные обстоятельства к этому подвигали.
Фото: Анна Данилова
Мы вместе с моей помощницей, бухгалтером, приняли решение, что нужно создавать благотворительный фонд. Сначала нас было в нем двое. Мы отдали документы в Минюст, долго ждали согласования, но все получилось, и мы поняли, что надо с чего-то начинать, а потом жизнь сама выстроит нашу деятельность.
– Как вышло, что вы пошли учиться в школу милиции?
– Когда я училась в обычной школе (это было во Пскове), я была непоседой, не любила сидеть за уроками – 15-20 минут у меня уходило на домашние задания. Аналитический ум и хорошая память – это то, что мне помогало выезжать на занятиях, я была хорошисткой, не отличницей. Приближался 10-й класс, и надо было принимать решение: уходить в техникум или дальше продолжать учиться в школе.
И в это время у нас в городе открывается милицейско-правовой лицей – при распаде Советского Союза Таллинскую школу милиции перевезли во Псков, и ей нужны были абитуриенты. Школа милиции заключила договор с нашей школой, и так мы туда попали. Выпускные экзамены за 10-й–11-й класс стали вступительными в школу милиции.
Позже мне бабушка рассказала (тогда я этого не знала), что в послевоенные годы мой прадед был начальником псковской милиции (вообще, вся моя семья из Санкт-Петербурга). Прадед пережил ленинградскую блокаду и был награжден орденом Ленина за то, что сформировал Ижорский батальон (он работал на Ижорском заводе), боролся с бандитами, служил в НКВД. Узнав об этом, я сказала: ну, теперь понятно, откуда – ничего в жизни просто так не появляется. 11 лет я прослужила в органах внутренних дел.
– Вы помните, как вы решили, что «это мое»?
– Я не решала. Я хотела быть юристом и поступать в МГУ, а это фактически близкая к юриспруденции деятельность. Но работа в органах внутренних дел – это все-таки служба, а юридическое образование – это светское времяпрепровождение. Конечно, я не хотела надевать погоны, но тут дед настоял: он сам служил в десантных войсках у генерала Маргелова и очень хотел, чтобы кто-то из семьи носил погоны. Так сложились обстоятельства.
Конечно, я не могла тогда сказать: «Это мое». Что понимает человек в 17 лет? К тому же я училась в музыкальной школе и думала, что моя жизнь будет связана с музыкой, с творчеством. Но судьбе было угодно, чтобы сначала у меня был такой период, который меня закалил, сформировал какие-то нравственные ценности, научил дружить, уважать Родину.
Форму мы сначала ненавидели, потом как-то свыклись с ней. В 17 лет дисциплина у молодых людей очень страдает, не хочется себя загонять в рамки, а тут режим, марш-броски, всевозможные тревоги, самоподготовка, хозработы, наряды… Когда тебя этим всем накрывает, это тяжело.
– Бывало у вас чувство: нет, всё, не могу, надо уходить отсюда?
– Проскакивало. Но если в школе я еще не осознавала толком, что надо учиться, то уже в школе милиции я понимала, что учеба – это единственный способ состояться в жизни и занять какое-то место, помочь родителям, маме. Мама меня воспитывала одна, и я видела, как ей тяжело. Она долгое время работала в глазном отделении в областной психиатрической больнице, и ее работа была сопряжена с людским горем. Еще тогда, приходя к ней в больницу, я понимала, насколько это тяжело. А она была единственным кормильцем в семье, если не считать деда.
И я понимала, что учеба – единственный путь, который мне даст выход. Поэтому вопрос – «мое или не мое?» просто не стоял. Надо закончить, и всё, а там уже разберемся.
Школу милиции я окончила с красным дипломом, дальше поступила в университет МВД. Поработав несколько месяцев после школы следователем, тут как раз я поняла, что это не мое, что у меня несколько иная душевная организация.
– А что было сложно?
– Мне мешала человечность – мне жалко всех, а здесь нужно иметь холодный рассудок. Может быть, сейчас, спустя годы, я бы по-иному к этому отнеслась, а в 19 лет ты получаешь звание лейтенанта, а сама – ребенок.
Я помню свое первое дежурство – это было что-то! Такой страх, не передать словами. Те наши девочки, кто внутренне похолоднее, прошли этот момент трансформации, который занимает приблизительно лет пять, и многие работают до сих пор, кто опером, кто следователем. Другие поняли, что это не их путь, и ушли – кто в научную деятельность, кто в бизнес-структуры. Я решила двинуться в научную сторону – нужно высшее образование получить, а там уже будешь постарше, будешь больше понимать и иметь какой-то опыт, для того чтобы принять решение.
Оксана Федорова. Фото: Анна Данилова
– Как ваша мама отнеслась к вашему участию в конкурсах красоты?
– Мама была в моей жизни сторонним участником и наблюдателем, спасибо ей большое за это, потому что со мной сложно было спорить и доказывать свою точку зрения. Она быстро устранилась и сказала: «Я приняла решение, что ломать тебя я не буду».
Конечно, это как-то не очень вязалось: старший лейтенант и какие-то показы, но для меня это в том числе было и финансовое подспорье. Когда я уехала в Петербург, я уже самостоятельно взяла на себя обязанность обеспечивать себя и даже помогать маме и дедушке.
И конкурс красоты для меня был хорошим вариантом заработка – особо ничего не делаешь, внешние данные есть, рост. Конечно, за рубеж я не могла уехать (то есть могла, но не стала бросать учебу) и совмещала, насколько это было возможно, со службой, оставляя ее в приоритетах. Об этом своем занятии я в университете не говорила, но однажды, конечно, все это открылось, тайное всегда становится явным.
– Как открылось?
– После победы в конкурсе «Мисс Санкт-Петербург» на местном телеканале показали сюжет в новостях, в котором сказали, что я – слушатель университета МВД. На следующий день меня вызвали к руководству, и я подумала: «Ну, всё, моя служба, пиши пропало!» Но начальник как-то очень лояльно отнесся, он был демократичным, очень любил людей и учащихся, которые чего-то достигают, старался как-то помогать им. Он говорил: «Я только одного не могу понять: как можно все это делать и хорошо учиться, ходить в научный кружок, участвовать в спортивных соревнованиях университета. Не могу понять!»
– И как же?
– Слава Богу, наш факультет для офицерского состава находился не в основном здании, а отдельно, рядом с Константиновским дворцом около Стрельны. У нас было свое хозяйство, высокое руководство нас не видело, у нас был начальник факультета, и у него я отпрашивалась.
Мы учились шесть дней в неделю с одним выходным, а у меня самая главная работа была в субботу. Он говорил: «Ну, хорошо, но чтобы все лекции переписала и чтобы всё сдала». Я это делала. Конечно, спала по три часа в сутки, но сил хватало, потому что организм был молодой и были задор, желание куда-то идти и что-то делать. Тем более, с 17 лет я все время носила форму. Мы приходили на учебу в форме, уходили в форме.
И, конечно, когда я шла по подиуму в красивом платье, это меня немножко гармонизировало. Я вообще была угловатая и в плане восприятия жизни очень колючая. Но всегда знала, чего я хочу и куда я иду. Как говорил потом начальник факультета: «Да, конечно, ты была другая в плане внутренней мобильности, то есть всегда очень твердая и категоричная». А конкурсы меня делали немножко женственней.
На первый конкурс меня привела подруга, сказав: «Тебе надо. Ты, как одинокий загнанный волчонок, ничего не знаешь в Санкт-Петербурге, только свою учебу». Мы жили тогда с подругой на съемной квартире, и мне было очень тяжело. Санкт-Петербург был холоден ко мне, были моменты, когда хотелось собрать вещи и уехать к маме.
А этот конкурс, который длился полгода, познакомил меня с новыми людьми – это был какой-то другой срез общества. Действительно, это меня обогатило, убрало какие-то страхи, преграды.
– Когда вы впервые задумались о своей внешности, вы поняли, что вы красивая, или наоборот, вам что-то не нравилось? Как вы искали себя, свой стиль?
– Я думаю, что ни одна женщина, даже самая супер-красавица, не будет до конца довольна своей внешностью. Мне очень нравится Софи Лорен как женщина, как мотиватор, она, признанный эталон всех времен и народов, в интервью говорила: «Мне многое в моей внешности не нравилось, и было то, что я хотела завуалировать и скрыть». Когда я это прочитала, то подумала: ну, если такая женщина так говорит, значит, это нормально, когда тебе в себе что-то не нравится. И бесконечно совершенствовать мы можем только себя, на это и направлена вся наша жизнь. Когда ты понимаешь, для чего это нужно, тогда это идет быстрее. Ведь отношение к себе, принятие своей внешности формируется изнутри. Ты можешь, не обладая особыми внешними данными, быть абсолютно гармонична в общении с собой, счастлива, ты можешь принимать свою внешность такой, какой природа тебя наградила.
Женщина должна найти в себе изюминку, в каждой есть что-то, что притягивает, в каждой есть свое неповторимое. Когда женщина перестает гнаться за какими-то шаблонами, находит свое и развивает это, тогда она счастлива от своей внешности.
Начинать, наверное, нужно с принятия себя. Это понимание пришло ко мне довольно поздно. Несмотря на титулы, я и после победы в конкурсе «Мисс Вселенная» была недовольна собой, но уже знала, что у меня есть характер, харизма, есть что-то, что меня отличает от других. Я смотрела на свою маму, которая мне очень нравилась – в ней была внутренняя порода и благородство, стать – это дано от природы. С нее мне хотелось брать пример в одежде, в прическе, в том, как она выглядит. Она всегда была очень красива и всегда была стильно одета.
Фото: Анна Данилова
Приходит момент, когда наступает переходный возраст, трансформация, поиск себя. Когда я и мои подруги учились в школе, в школе милиции, мы о стиле не задумывались. Чуть позже уже возникли бесконечные журналы, программы, которые рассказывают, как и что нужно носить, тогда начался процесс поиска себя – яркий макияж, куча бижутерии, какие-то платья и наряды с огромным количеством мелких деталей разных цветов – в моей жизни это было.
Но как только развивается внутренняя гармония, ты отсекаешь все лишнее, понимаешь, что этот цвет яркий, нужен баланс, нужно облегчать, нужно чувствовать себя легкой и невесомой. Постепенно, развивая свое отношение к жизни, развиваясь сама, меняешь и стиль, и макияж, украшения становятся менее массивными, уходят какие-то яркие детали, которые придают тебе возраст и давят тебя своим статусом, это постепенно отлетает. Как скульптор, высекая скульптуру, убирает все лишнее, так и жизнь.
Сначала кажется, что ты внутри пуст – это естественный процесс, у молодого человека нет опыта. Как только опыт приходит, ты начинаешь трансформироваться, заполнять свой внутренний сосуд, и тебе уже не нужно внешнее подтверждение твоей значимости, это все уходит. Естественно, появляется более благородный стиль, благородные оттенки, ты понимаешь какие-то особенности своей фигуры, ее пропорции.
Я знаю, что мне идет, но я знаю, что в платьях должна быть определенная длина. Возраст уже не для суперкороткого мини, которое я очень любила и раньше мне шло, сейчас другое состояние. Это бесконечный процесс, но в то же время очень творческий и интересный, поэтому чем раньше мы поймем какие-то свои секреты, поймем свою организацию и свою суть, тем быстрее в нашу жизнь придет какой-то порядок – и внутренний, и порядок в шкафу. Мы будем понимать и законы гардероба, и какие поступки нам совершать.
– Вы несколько раз упомянули возраст. Каково это – осознавать, что ты меняешься?
– Да, сейчас молодежь задает тренды, и все компании, начиная с телефонных и заканчивая дизайнерскими, ориентируются на молодежь, 19-20 лет – это в настоящее время трендсеттер. Поэтому большинство стремится носить молодежную одежду, которая не соответствует ни внутренней организации, ни стилистически твоим пропорциям.
Мне кажется, здесь нужно подходить индивидуально, с возрастом ты развиваешься и наполняешь себя изнутри знаниями, опытом, мудростью. Когда это приходит, все отлетает само собой – ты уже достойно входишь в какие-то возрастные категории, тебе не нужно доказывать, что ты молод – ты в свои годы хорошо выглядишь, у тебя есть багаж за плечами. Нужно понимать, что каждая пройдет через эти возрастные рубежи. Никто не избежит старости, ее избежать невозможно.
Оксана Федорова. Фото: Анна Данилова
– Страшно ведь.
– В Библии очень часто повторяется: «не бойтесь», поэтому ничего не должно быть страшно, не надо этого бояться. Я смотрю на свою маму, она настолько легко к этому относится, что, видимо, это передается мне. В каждом возрасте есть своя прелесть.
Да, ты не можешь уже пойти на дискотеку в супермини и зажигать как в 20 лет, но зато ты можешь поехать куда-то в путешествие, посетить какой-то музей. Покататься на велосипеде можно в любом возрасте. Каждый возраст содержит в себе интересные моменты. Когда человек развивается, он перерастает свой юношеский максимализм, нигилизм, приходит мудрость – через ошибки, через шишки.
Это нормально, это естественный процесс, нельзя стоять на месте, нужно все время двигаться вперед и бежать впереди времени. А сейчас есть все механизмы и условия, чтобы, будучи в своем возрасте, выглядеть свежо, привлекательно и убедительно.
– Как вы приняли решение окончить все активности, связанные с «Мисс Вселенной»? Вам захотелось дописать диссертацию?
– Спустя пять месяцев после победы на конкурсе настал момент принимать решение, как дальше пойдет мой жизненный путь, я поняла, что это та точка, когда надо выбирать – жить в России и развиваться здесь или оставаться в Америке.
С одной стороны, мне нравилось в Америке, умом я понимала, что это интересно: новые активности, мир красоты, шоу-бизнес, модельная история, контракты, съемки. Но душа стремилась к чему-то другому. Возникло такое внутреннее противоборство, и первыми его заметили организаторы конкурса, они спросили: «Что с тобой происходит?» Это трудно было не почувствовать: я сделаю свою работу – и сразу в номер. Мне не хотелось идти ни в бар, ни на какие-то увеселительные мероприятия, потому что внутри было непонимание, куда дальше, что делать. Я поделилась со своим тревел-менеджером этими внутренними сомнениями, и уже на следующий день мне сказали: «Так дело не пойдет, нужно принимать решение». Они сами подвели меня к такому моменту, когда нужно было вскрыть эту кризисную ситуацию и вывести наружу.
Оксана Федорова и Дональд Трамп
Затем был очень серьезный разговор с Дональдом Трампом (владельцем компании – организатора конкурса), когда он сказал: «Ты, может быть, заняла чье-то место». Он очень уважительно ко мне относился, но был раздосадован. Я ответила: «Нет, каждый человек в своей жизни занимает свое место». Я чувствовала, что должна вернуться домой. Я не знаю, как это объяснить и с чем это связано. Уже потом я узнала, что здесь меня ждал мой любимый человек, который увидел меня по телевизору.
Не будь конкурса «Мисс Вселенная», я бы, может быть, не встретилась со своим мужем при других обстоятельствах. Я не жалею, мне кажется, я приняла правильное решение, по крайней мере я сделала так, как мне было лучше на тот момент. Поэтому я вернулась, защитилась, стала преподавать на кафедре. Могла пойти по иному пути, остаться в Америке, как мне советовали подруги: «Ни в коем случае не возвращайся. Что тебе здесь делать? Многие пытаются вырваться туда, построить карьеру там, а ты назад – не нужно этого делать».
Но мы всегда смотрим на свое состояние, я понимала, что не моя история там, не совсем моя. Приезжать за рубеж для работы, для того чтобы говорить о своей стране, ее прославлять – да, но менять место жительства или гражданство я была на тот момент не готова.
– Как вы пришли к православию?
– Наверное, не я пришла, а оно ко мне пришло первым. Я помню первую свою осознанную службу 1 сентября, когда я приехала в Санкт-Петербург на учебу. Мне было тогда морально очень тяжело, мы жили в пансионате, где не было отопления, горячей воды. Все, что есть теплого, мы надевали на себя, полгода ели доширак – это были тяжелые суровые условия, друзей нет, мало, это первые мои самостоятельные шаги. Я поняла, что мне нужна опора, поддержка, что-то такое, что придаст внутренних сил, и я пошла в храм на службу (я ходила раньше в церковь, но, может быть, не так осознанно). Увидела объявление на храме о молебне к первому сентября. Я отстояла службу, и у меня этот год пронесся на ура, мне было удивительно легко, был такой внутренний подъем.
Я ведь из Пскова, у нас там рядом Псково-Печерский монастырь. Наш крестный – священник из Псково-Печерского монастыря отец Прохор, тогда он был дьяконом. Я приезжала туда иногда, мне очень нравилось это место. Псков вообще – родина княгини Ольги и один из православных центров, в нем много церквей и монастырей. Естественно, я не могла не впитать в себя какие-то зерна, которые потом стали прорастать. Мы с отцом Прохором много тогда говорили на духовные темы, но он замечал: «Тебе бесполезно сейчас что-то объяснять – сырой материал». Но постепенно это приходило.
Потом, когда уже я работала в Москве на телевидении, мы с одним режиссером вдруг заговорили о душе, и он спросил: «Ты в Москве была где-то в храме?» – «Нет». Он меня привел в храм Ильи Пророка в Обыденном переулке, там есть чудотворная икона “Нечаянная радость”, и я до сих пор иногда туда заезжаю.
Позже я познакомилась в Сергиевом Посаде с отцом Герасимом – я тогда начала искать духовника, для того чтобы по-настоящему совершить исповедь – так, как это должно быть, не просто поверхностно, а чтобы затронуло глубины моей души. Отец Герасим сказал: «Нужно молиться. Ты молись, тебе Господь пошлет человека». И действительно, это чудесным образом произошло…
Подруга как-то в разговоре мне сказала: «Ты должна поехать во Введенский монастырь в Иваново, это место силы». Там я познакомилась с отцом Амвросием. Нас было 12 человек, мы пришли к нему, он отдыхал у себя в комнате, и он сказал: «Посмотри на меня – тебе надо». Я была тогда в состоянии поиска себя и ответов на многие вопросы, стремилась к пониманию своей женской роли. Семейная история никак не складывалась, и я думала: значит, что-то я делаю не так, может быть, неправильно принимаю решения, не на то ориентируюсь.
Началась наша работа с отцом Амвросием, и он мне сказал: «Ты не надейся, это будет не на один день. Это долгий труд, не год, зачастую и не два». Я говорю: «Хорошо». Он предупредил: «В какие-то моменты будет очень тяжело и плохо». Действительно, так и было. Но очень многое через него мне открылось… Они же проводники и часто говорят не то, как сами думают, а то, что им открывается в момент общения, беседы. В наших с ним разговорах были моменты откровения: откуда этот человек знает это, как чувствует?
Потом появился в нашей жизни и в жизни фонда владыка Феофан, сейчас епископ Волжский и Сернурский. Вот так постепенно, постепенно, много храмов я посетила, в паломнические поездки ездила.
– Были у вас в жизни молитвы, которые остались без ответа?
– Да, слава Богу. Спустя время то, о чем я молилась, осуществилось, но при иных обстоятельствах. Молитва – это же не заговор «дай мне то, дай мне это», нет. Молитва – это общение с Богом, который знает, что нужно для твоего счастья, для спасения души, для того чтобы сделать человека счастливым. Он видит все, а ты не видишь, не знаешь будущего. У тебя есть только свое эго и свое желание. Если бы все наши просьбы осуществлялись, мир уже давно перестал бы существовать, он бы уже давно разрушился. Поэтому слава Богу, что какие-то просьбы, молитвы не осуществляются, не исполняются или исполняются в других обстоятельствах. По любви Бога к нам он дает это тогда, когда человек к этому готов. Всегда паузу нужно взять. Проходит время, и ты понимаешь, что то, о чем ты просил, тебе не нужно. Слава Богу, что так происходит, Господь ограждает нас. Особенно если человек искренне заблуждается…
Фото: Анна Данилова
Как я хотела найти истину, искала ее, читала разные книги, что только ни делала, но именно в храме я ее нашла, и мне Господь ответил именно там. Я не говорю, что все должны такой путь проходить, так было со мной. Я искренне хотела получить ответы и что-то для себя решить, как-то преобразоваться, оставить то наносное, чем очень изобилует жизнь в шоу-бизнесе.
Мне хотелось максимально приблизить мою естественную жизнь к жизни на камеру, чтобы зазор был небольшой, чтобы моя жизнь была какой-то единой. Это сложно, потому что обстоятельства все равно вынуждают играть, примерять на себя разные маски. Потом постепенно это уходит из твоей жизни, ты вроде бы в этой системе координат, но ты другой, и другое с тобой происходит. Поэтому слава Богу, что не все наши просьбы и молитвы осуществляются.
Счастье – это когда воля человека и его желание совпадает с волей свыше. Вот это счастье!
И это происходит, бывают такие моменты, когда к твоему желанию не примешан твой эгоизм (либо в минимальном количестве), когда желание идет от любви, из твоего сердца, тогда открываются врата, и все исполняется, и ты действительно чувствуешь, что все получилось. Я думаю, что у каждого человека бывают такие моменты, и это действительно счастье, когда они случаются.
– Вы верите в жизнь после смерти?
– Конечно, как верующий человек, иначе жертва Христа была бы бессмысленной, Он бы не пострадал и не утвердилась бы история христианства. Она будет, потому что в этом истина, в этом любовь. Наша жизнь была бы бессмысленна, если бы дальше не было жизни, и многие моменты – тому подтверждение. Мы творим нашу мирскую жизнь, но иногда ощущаем сами, что что-то будет дальше. Поэтому у нас есть силы, поэтому у нас в трудную минуту не опускаются руки.
Надежда и любовь в человеческом сердце никогда не иссякнут, потому что каждая душа – христианка. Какой бы злой человек ни был, все равно где-то в глубине его души этот огонек теплится, просто ему страсти не дают выход. Надо бороться со своими страстями, которые тобою овладевают и делают твою жизнь невыносимой. Когда их становится меньше или когда ты их видишь, ухватываешь и исправляешь, то самому становится интересно.
Нынешний митрополит Псковский и Порховский Тихон (Шевкунов) сказал, что самая творческая деятельность – это деятельность христианина, когда он создает, творит свой внутренний мир и обогащает свою душу, это настоящее творчество. Художник написал картину, он сделал это для людей, а ты делаешь это сам с собой для своего развития, для своей творческой трансформации. Это действительно правда.
Многие горят этим творчеством, но если ты имеешь талант, красоту, а любви внутри не имеешь, ты пустозвон, никому твое творчество не нужно. Хитрость может человека вознести на вершину, но только любовь может запечатлеть на века.
– Сейчас у вашего фонда достаточно много направлений деятельности. Расскажите, пожалуйста, об основных проектах. Какова логика программ?
– Когда заходишь на наш сайт, действительно, видишь много программ, их шесть, но по сути это три направления. Создавая фонд, я думала о культурно-просветительской деятельности, в это направление у нас входит несколько проектов.
Проект «Между нами, девочками», где мы рассказываем о женском здоровье, о материнстве, о роли женщины в семье и в общественной жизни, особенно важен для девочек из детских домов. К этому же культурно-просветительскому направлению относится проект «Маленькие герои большой войны» – к 70-летию Победы в Великой Отечественной войне мы выпустили трилогию, которая рассказывает о детях-героях, совершивших подвиги во время войны.
На фестивале “Между нами, девочками”
Еще один наш вклад в культуру – конкурс-фестиваль «Чайковский-Наследие» для молодых композиторов, мы делаем его совместно с Фондом поддержки национальной культуры имени Чайковского.
Второе направление – «Будь в форме», спортивное и патриотическое. Мы уже не первый год проводим соревнования по самбо для детей из детских домов и кадетских корпусов по всей России.
Миссионерская и культурная деятельность – это хорошо, но в фонд приходит очень много писем о помощи. Вначале я не думала о таких программах, но жизненные обстоятельства привели к тому, что у нас образовалось третье направление – это адресная помощь. Есть множество случаев, когда люди нуждаются в реабилитации, в операциях, во врачебной помощи.
Мы заключили договор с детской больницей имени Башляевой, куда мы будем отправлять детей с пороком сердца, с почечными болезнями на бесплатное лечение. После того как они пройдут лечение, мы будем брать их на реабилитацию. Конечно же, мы придумываем фандрайзинговые мероприятия, аукционы и всевозможные фестивали, для того чтобы привлечь средства и направить их на оплату лечения этих детей. Культурная жизнь у нас более или менее охвачена: мы активно участвуем в грантах, вкладываем какие-то свои личные сбережения, помогают меценаты. А чтобы собрать средства для адресной помощи, мы вынуждены придумывать какие-то другие механизмы.
Есть разные способы и пути поиска средств, разные механизмы для их привлечения в фонд. Где-то необходимо мое личное участие (например, мы устраивали распродажу моих личных вещей и вещей звезд, для того чтобы оплатить детям курсы реабилитации). Какие-то проекты мне помогают реализовывать мои друзья, меценаты и бизнесмены (например, проект «Маленькие герои большой войны») Это второй путь – друзья, неравнодушные люди, которые готовы помогать, зная, что их деньги действительно пойдут на благое дело.
Распродажа фонда “Спешите делать добро”
Еще один способ – это большие массовые мероприятия, которые мы проводим совместно с крупными компаниями. Недавно мы провели фестиваль «Дай жару» с сетью фитнес-клубов «Территория фитнеса» и продавали билеты на него через интернет. Интернет-площадки активно участвуют в делах фонда, ты можешь разместить там свою информацию, можешь продавать билеты. Комиссия взимается в два раза меньше, чем на коммерческое мероприятие, и разные порталы активно помогают распространять информацию. В этом случае мы используем и социальные сети. Еще мы устраиваем благотворительные концерты, когда большая часть средств от проданных билетов идет в фонд как пожертвование.
Мы заключаем договоры с ресторанами для того, чтобы какие-то минимальные отчисления с продаж поступали в фонд, сейчас активно ведем переговоры с крупными банками, то есть используем разные механизмы. Надо сказать, что самая действенная помощь – это когда много людей делают небольшие пожертвования и из них складывается огромная сумма, например, с помощью СМС. Если я даю интервью, то стараюсь обязательно указать номер СМС-пожертвований, для того чтобы люди о нем узнали. Есть раздаточные материалы, есть сувенирная продукция, которую мы продаем.
В помощи благотворительным фондам активно участвует город. Недавно мы провели первый Пасхальный фестиваль (то есть он был не первый, но первый раз он носил благотворительный характер). Когда Сергей Семенович Собянин встречался с представителями фондов, он выразил желание активно помогать вовлечению москвичей в добрые дела. Они покупают какие-то сувенирные материалы, участвуют в мастер-классах, делают пожертвования, кто сколько может.
Фестиваль “Пасхальный дар”
Во время Пасхального фестиваля были организованы площадки на главных площадях города, и каждому фонду был предоставлен свой день – что хотите, то и делайте, концерт или лекцию, приглашайте звезд, чтобы привлекать народ. От таких программ, от таких мероприятий атмосфера в Москве меняется, становится душевнее. Ведь не секрет, Москва – тяжелый город, и людей непросто привлечь, вытащить их из суеты и этой гонки.
– В других городах иначе?
– Петербург немного отличается, но это тоже мегаполис. Наверное, больше восприимчивы к чужой боли регионы и небольшие города. Но в Москве больше ресурсов. В Москве нужны одни механизмы работы, в регионах – другие. Наша задача – сделать москвичей более чуткими к чужой боли, добиться того, чтобы они жертвовали на добрые дела. При этом очень важно, чтобы все было открыто, чтобы люди верили фондам, тогда они будут активно участвовать.
Безусловно, есть разные фонды и структуры, и конечно, не убедившись и не удостоверившись в их добросовестности, помогать, может быть, и не стоит. Так или иначе, город и его департаменты активно помогают благотворительности, бесплатно печатают продукцию, присылают на мероприятия волонтеров. Для работы все средства есть, и они доступны.
– Когда ты покупаешь пряник на благотворительной ярмарке или делаешь какую-то транзакцию по кредитной карточке, разве это приближает тебя к чужой боли? Это, скорее, галочка – я кому-то сделал что-то хорошее.
– Да, но важен посыл: ты не просто купил пряник, но ты еще помог кому-то, даже если ты не знаешь, кому. Зачастую мы тоже лично не встречаемся с людьми, которым мы помогаем. Мы собираем документы, у нас есть фото. Иногда мы знакомимся с родителями, с кем-то устанавливаются даже дружеские отношения.
Уже само ощущение того, что ты помог, в любом случае делает твою покупку более весомой. Очень важно намерение помочь, это уже играет большую роль.
Фото: Анна Данилова
Если человек хочет помочь, иной раз достаточно улыбнуться, как-то похвалить его, подбодрить – это будет твой вклад. Любовью ты можешь поделиться всегда, главное в себе это отыскать.
Видео (Михаил Никитин, Анна Шульга)
Выполнено при поддержке
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML