5
«Одна из грубейших ошибок — считать, что педагогика является наукой о ребёнке, а не о человеке». Он учил уважать и раскрывать личность ребенка, а его книги и статьи и сегодня являются ответом на вопросы и ошибки воспитания. 6 августа 1942 года вместе со своими воспитанниками в лагере смерти Треблинка был казнен педагог Януш Корчак.
Имя Януша Корчака я впервые услышал достаточно поздно, уже в университетские годы. Услышал, записал в список программной литературы по курсу педагогики и, конечно же, забыл. Скажу честно, что я не видел, да и теперь не особо вижу себя педагогом, учителем, преподавателем, хотя и учился в педагогическом вузе. Но дисциплину тогда нужно было сдавать, а память о ней, как мне казалось, после этого, навеки останется где-то в зачетке, а потом и вовсе исчезнет.
Господь распорядился иначе. Пригодились и знания, и даже список литературы. И дисциплина оказалась куда намного шире и интереснее, а главное, знания – практически полезными и применимыми, в чем раньше я почему-то сомневался. Но став священником, я со временем осознал, что Бог доверил мне своих детей. И детей разных: счастливых, спокойных, унывающих, неверующих, сомневающихся, порой злых и недоверчивых, надеющихся, ожидающих, ищущих и все равно прекрасных в своей, задуманной Им, неповторимости.
Нет, не работу с людьми поручил, не духовное консультирование, а именно доверил людей как своих детей. И даже наших с женой детей Он мне тоже доверил, а не дал в собственность. Иначе говоря, где-то священник – тоже детоводитель, получается, то есть педагог.
Впрочем, Януш Корчак видел педагогику не наукой именно о детях и воспитании детей: «Одна из грубейших ошибок — считать, что педагогика является наукой о ребёнке, а не о человеке»…И с этой фразой для меня очень многое стало на свои места. Какая же все-таки ответственность, если кто-то тебе доверил человека. И не с 8 до 19.00, а каждый день, ежечасно, от младенческого крика до последнего вздоха. Доверил, а не подарил. А это значит не распорядиться, а сохранить.
Удивительна судьба Хенрика Гольдшмидта (настоящее имя Януша Корчака). Родился он в 1878 году Польше, когда та была еще княжеством в составе Российской империи. Учился в русской гимназии. Надо еще не забыть, что по происхождению Хенрик – еврей, а это значило, что особое, зачастую далеко не дружелюбное отношение со стороны окружающих, было знакомо ему с самого детства, несмотря на то, что семья Гольдшмидтов считалась ассимилированной, в которой очень чтились польские традиции.
Януш Корчак
Уже учась в гимназии, он начинает репетиторскую деятельность, поскольку отец Хенрика Юзеф становится недееспособным по причине душевного заболевания. Во многом болезнь отца стала причиной того, что в дальнейшем Хенрик не заводит семью, боясь, что заболевание генетически передастся его внукам и правнукам, но всю свою жизнь посвящает именно детям. Да и не только жизнь, но и смерть.
По окончании гимназии прекрасно знает русский, немецкий, французский языки, владеет древними языками, поступает и заканчивает медицинский факультет Варшавского университета. В войне с Японией и в Первой мировой войне, а также в советско-польской войне, Корчак, имевший уже к тому времени этот псевдоним, военный врач, часто бывает на передовой, помогает и оказывает раненым не только медицинскую, но и психологическую помощь, а зачастую просто беседует с человеком, помогая ему отвлечься от страданий и боли разговором, каким-либо интересным, увлекательным рассказом.
А между войнами и после них происходит становление Корчака как педагога, публициста и детского писателя. Его работы приобретают всемирную известность, его идеи в педагогике становятся новаторскими, ими интересуются. За годы активной работы, Корчак создает детские приюты в Киеве, в Варшаве, особое внимание уделяется воспитанию сирот. Одним из важнейших принципов педагогической системы Януша Корчака была и есть самовоспитывающая активность детей.
Ведущими чертами его воспитания были такие качества, как самопознание, саморазвитие, самоконтроль, самооценка и еще много различных вещей, которые делает ребенок САМ.
Взрослый может участвовать в воспитании ребенка только любовью, без интереса к личности ребенка и любви к нему общение с ребенком Корчак считал пагубным.
Одной из главный идей, которую Корчак нес родителям была мысль позволить ребенку вырасти самим собой, а не тем, кем не стали его родители. Видеть в ребенке полноценного человека: «Вспыльчивый ребёнок, не помня себя, ударил; взрослый, не помня себя, убил. У простодушного ребёнка выманили игрушку; у взрослого — подпись на векселе. Легкомысленный ребёнок за десятку, данную ему на тетрадь, купил конфет; взрослый проиграл в карты все своё состояние. Детей нет — есть люди, но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств…» (Как любить ребенка?), одновременно предлагая понять, что на самом деле, преимуществ у повзрослевшего человека перед ребенком, если не считать таковой ответственность, по большому счету нет.
Уважать и изучать, открывать личность ребенка, «всё, что достигнуто дрессировкой, нажимом, насилием, — непрочно, неверно и ненадёжно», до уровня ребенка, по мысли Корчака, нужно было не опускаться или приседать, а подтягиваться, расти, становиться на цыпочки, потому что до чувства ребенка надо еще суметь подняться, «душа ребенка равно сложна, как и наша, полна подобных противоречий, в тех же трагичных вечных борениях: стремлюсь и не могу, знаю, что надо, и не умею себя заставить».
Очень точно Корчак указывал на то, что представляет собой воспитание и любовь в том виде в каком они есть сейчас: «Мой ребенок — это моя вещь, мой раб, моя комнатная собачка. Я чешу его за ушами, глажу по челке, украсив ленточками, вывожу на прогулку, дрессирую его, чтобы он был послушен и покладист, а когда надоест: — Иди поиграй. Иди позанимайся. Пора спать». А не так ли это действительно?
Иногда кажется, что те методы и решения, которые когда-то были предложены «старым доктором» – это прямой ответ на те страшные и порой роковые «воспитательские» ошибки, допускаемые родителями в отношении детей. Любить и дать развиваться, наблюдать и не вмешиваться. Казалось бы в идеях Корчака не просто любовь к человеческой личности, но и доверие Творцу этой личности. И напоминание родителям о том, что «ребенок не лотерейный билет, на который должен пасть выигрыш в виде портрета в зале заседаний магистрата или бюста в фойе театра. В каждом есть своя искра, которую может высечь кремень счастья и правды, и, может, в десятом поколении, она вспыхнет пожаром гениальности и, прославив собственный род, осветит человечество светом нового солнца».
Книги для взрослых и детей, статьи, педагогические исследования, свыше 20 книг о воспитании. К началу Второй мировой войны Януш Корчак был хорошо известен во многих странах. А поскольку огонь и вода в жизни старого доктора уже были, то оставалось самое тяжелое испытание – медными трубами. Слава и известность, заслуги писательские, могли бы обеспечить Янушу Корчаку не только почет и уважение, но и саму жизнь. Вместе со своим «Сиротским домом» Януш Корчак оказался в Варшавском гетто, а это означало только одно – уничтожение.
Еще за несколько лет до войны, может быть предчувствуя развивающиеся события, бывшие ученики старались сделать все, чтобы вывезти доктора Януша из Польши, его ждали в Палестине, в нейтральных странах, куда потом война не дойдет, он много путешествовал, но не оставил свое детище.
Более тридцати лет до своей гибели действовал варшавский «Сиротский дом». Корчак не покинул его и во время оккупации Варшавы нацистами. Более того, в условиях гетто Корчаком были предприняты попытки создания приюта для тяжелобольных и умирающих детей, смертность на огражденной территории была высокая. Так старый доктор предвосхитил идею создания детских хосписов. Понимая невозможность помочь умирающим, Корчак делал все чтобы обеспечить хотя бы достойный и спокойный уход маленьких страдальцев.
Корчака пытались спасти из гетто, он отклонил все попытки вывести его в безопасное место. Наконец, когда судьба еврейских сирот была решена, сами нацисты предложили Корчаку свободу. Однако, эта свобода предлагалась только ему. Одному. Поэтому Корчак вместе со своими воспитанниками поднялся в вагон, уходящий в лагерь смерти Треблинка.
Кадр из фильма “Корчак”
Эммануэль Рингельблюм, один из подпольщиков варшавского гетто оставил воспоминание: «Нам сообщили, что ведут школу медсестёр, аптеки, детский приют Корчака. Стояла ужасная жара. Детей из интернатов я посадил в самом конце площади, у стены. Я надеялся, что сегодня их удастся спасти… Вдруг пришёл приказ вывести интернат. Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма! Началось шествие, какого никогда ещё до сих пор не было. Выстроенные четвёрками дети. Во главе — Корчак с глазами, устремлёнными вперед, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь.
Когда немцы увидели Корчака, они спросили: «Кто этот человек?» Я не мог больше выдержать — слезы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками».
6 августа 1942 года, Януш Корчак вошел в газовую камеру вместе со своими воспитанниками.
В качестве послесловия хотелось бы вспомнить об одном эпизоде, который, скорее всего, наверное, является просто мифом, но, тем не менее, недалеким от правды. Офицер СС, командовавший погрузкой и департацией в Треблинку, узнал писателя Корчака, узнал того, чьи книги он когда-то в детстве читал, и именно ему было поручено предложить Корчаку покинуть вагон и именно ему Корчак отказал. А совсем недавно я прочитал о том, что летчиком, который сбил самолет Сент-Эксюпери, тоже, как ни странно, оказался один из его читателей.
И Корчак, и Экзюпери – люди, сделавшие в своей жизни нечто очень важное: они написали о человеке прекрасном… не о прямоходящем, не о разумном, а о человеке, который может созидать этот мир, о той глине, которая была оживотворена Духом, о том, кто украсит мир, когда для зла и беды в нем больше не останется места. И в какое безумное, страшное время, в какой разрушительный и страшный век.
Вернуть доверенное в сохранности, можно, лишь вложив него любовь. А иногда и жизнь. Удивительный и страшный подвиг, постичь который нельзя, если ты им не жил всю жизнь. Умирание за этих детей случилось в жизни Корчака не в Треблинке, а гораздо раньше, когда детские глаза посмотрели на него с доверием и любовью. Ответной любовью. И почему-то я уверен, что это чувство не оставило их в этот страшный смертный миг. И даже не чувство. А именно Любовь. Как начало и причина всего.
Светлая и добрая память «старому доктору» и его воспитанникам.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML