60
Перед родами врачи записали имя малышки, мама всегда была с ней в реанимации, профессиональная медсестра поддерживала на дому, а развитием занялся физиотерапевт - к первому дню рождения девочка начала ходить, а сегодня, в 5 лет, ходит в садик и ничем не отличается от сверстников.
Преждевременные роды у тридцатипятилетней Майи Паит начались на 24 неделе. Тревожные признаки были и раньше, но, поскольку беременность первая, по неопытности она не придавала им особого значения. Думала, что просто болит спина.
Две недели врачи берлинской больницы пытались беременность сохранить, но потом решили, что процесс все равно уже запущен, и лучше провести плановое кесарево сечение, чтобы роды не начались ночью, когда не все врачи в клинике.
– К дочке изначально относились как к полноценному человеку. Ее, еще не родившуюся, врачи называли не плодом, а ребёнком, постоянно подчеркивали это и перед операцией записали ее имя. Мне говорили: «Ваша дочь родится сильно недоношенной».
Девочка появилась на свет на 26 неделе, весила она 788 грамм.
В день операции медсестра привезла огромный молокоотсос, которым можно пользоваться лежа, и сказала, что первую ночь Майе лучше отдохнуть, а потом нужно начинать сцеживаться – каждые три, а лучше два часа.
– Сцеживание мне помогало психологически, – вспоминает Майя, я была занята, и плюс делала что-то для моей девочки, заботилась о ней. Ведь я остро чувствовала вин за случившееся, мне казалось, обратись я в больницу раньше, она бы родилась в срок.
Причем даже самые первые капли молока, от которых, казалось, никакого толка, медсестра забирала: «Это же отлично, мы их дадим девочке».
Увидеть дочку Майя смогла часа через два после родов – её привезли в реанимацию новорождённых на каталке. «Смотрите, у нее брови точно как у вас», – сказала медсестра, кивая на крошечную девочку.
Врачи не запугивали, и вообще не делали никаких прогнозов.
– Давайте подождем первые три дня, проведем исследования и посмотрим. Три дня прошло, все хорошо, теперь давайте посмотрим неделю, – говорили они.
– Сама я особо не спрашивала, боялась, – вспоминает Майя. – После родов мне дали брошюру про недоношенных детей выпуска, кажется, 2010 года, а Варя родилась в 2012. Там по неделям было расписано, что происходит с ребёнком. И про детей, родившихся на 26 неделе было сказано, что шансы выжить у них неплохие, но большой вопрос, что все в порядке будет с умственным и физическим развитием. Я решила посоветоваться с врачом, как мне нужно готовиться к жизни с ребенком, у которого проблемы с умственным развитием. Он удивился, а, узнав, откуда такие мысли, сказал, книга уже устарела – медицина быстро развивается.
Девочка дышала сама, ей требовалась лишь небольшая кислородная поддержка. Главной проблемой было то, что внезапно могло остановиться дыхание девочки.
– Она резко забывала, как дышать, – говорит ее мама, – как только останавливалось дыхание, включался сигнал оповещения, бежали сестры… Через две недели сказали, что дочке сделают переливание крови, объяснив, что ничего страшного нет, просто ребенок слишком маленький, плохо себя чувствует, устал.
После всех переживаний у Майи случился микроинфаркт, и потому врачи не выписали ее из палаты для рожениц через положенные три дня, а продержали десять. А потом разрешили жить в очень маленькой палате, чтобы постоянно Майя могла быть с дочкой. Доступ в реанимацию к малышке был круглосуточным.
– Реанимация – это большая палата, где стоят примерно восемь кувезов. Мне ставили раскладушку около кувеза дочки, и где-то с четвертого дня после родов практиковали метод «кенгуру». В первый раз положили часа на три. Так и лежала она на мне часами, сколько позволят сестры, сначала – с трубочкой в носу, через которую подавался кислород.
Когда я первый раз взяла дочку на руки, мне стало легче, – все вернулось к естественному ходу вещей, а до этого я беспрерывно винила, казнила себя…
Девочка была беспокойная, но стоило ей оказаться у мамы на руках, она успокаивалась. Как-то в реанимацию зашел проведать Майю доктор из отделения гинекологии, который вел ее до родов. Они стали разговаривать, а в это время девочка сильно расплакалась. Кстати, ее официальное имя – Дебора, Варя – домашнее.
– Дебора не любит, когда говорят не о ней, – улыбнулась медсестра.
Даже пока девочка находилась в реанимации, ухаживала за ней мама. Меняла памперсы, просунув руки в специальные окошки кувеза.
– Я довольно неловкая, нескоординированная. И вот начинаю менять памперс, вожусь. Подходит медсестра, говорит: «Как у вас ловко получается» или: «Смотрите, как ребенок наслаждается». Теперь-то я понимаю, что делала все коряво, и ребенок явно не наслаждался, но это такой стиль работы медперсонала – поддержать. Видно, что их этому учат – как корректно и грамотно общаться с людьми, реагировать в той или иной ситуации.
Потом я, конечно, научилась всему. Когда дочка стала есть сама, без помощи зонда, я каждые два часа кормила ее. Какой был у нас праздник, когда она сама научилась сосать, выпила 5 миллилитров из бутылочки! Сестры поздравляли, делали фотографии.
Они настоятельно желали, чтобы у нас наладилось грудное вскармливание. И когда Варя лежала на мне по методу «кенгуру», говорили – хорошо, когда ребенок лежит у груди. А где-то через месяц девочка стала делать попытки подползти и взять грудь. В конце концов, Варя категорически отказалась от бутылки.
Через два месяца Варя переехала в пригород, в больницу в десяти минутах от дома, и Майя также могла навещать ее в любое дня и суток. В реанимацию, и в больницу в любое время могла приходить и бабушка Вари, мама Майи. Даже халат и бахилы не требовалось надевать, только продезинфицировать руки при входе.
– Мне было немного страшно, боялась инфекций, ведь я ехала в общественном транспорте из своего пригорода в Берлин, а здесь – дети, и наша чудесная Варя – признается Марина Михайловна, бабушка Вари – Единственный раз, когда меня попросили надеть халат, это когда я присутствовала при рождении внучки, на операции.
То, что Варя такая крохотная, ни маму, ни бабушку не удивляло. Наоборот, это они удивлялись, видя и слыша реакцию знакомых, хватающихся за сердце: «Такая крошечная!». Начальнику Майи, отцу троих детей, стало по-настоящему плохо, когда он увидел фотографию девочки.
Когда реанимация берлинской больницы и местная больница остались позади, Варя приехала домой, настала очередь переживать маме и бабушке: как они справятся, а если вдруг малышка заболеет – вопросов было много. К счастью, они не были предоставлены сами себе.
Медсестры из отделении патологии новорожденных берлинской больницы создали патронажную организацию для сопровождения семей с недоношенными детьми после выписки. Причем медсестры добились, чтобы медицинская страховка покрывала оплату их труда. Майя, а потом и Варя, – застрахованы и все медицинские процедуры, пребывание в медицинских учреждениях оплачивались этой страховкой.
Страховая компания какое-то время платила за патронаж на дому, а когда перестала, Майя продолжала делать это из собственных средств – 50 евро за визит. А потом обратилась в ювенальную службу, и они согласились оплачивать патронаж, объяснив, что можно было обратиться раньше и совсем не платить самим.
– К нам постоянно приезжала медсестра, которая вела Варю с самого рождения, – говорит Майя. – Она сопровождала нас во время походов к врачам, помогала, рассказывала, объясняла. Варя в первый раз в жизни подцепила инфекцию, у нее была температура 39 – и тогда срочно приехала Мартина.
Первый год жизни дочка практически не болела, потому что каждый месяц ей делали ей специальную прививку для недоношенных, чтобы защитить их от ОРЗ, гриппов и так далее. Наш детский врач переживала, что порция вакцины рассчитана на больший вес и дорогое лекарство будет пропадать. В итоге нашла нам «напарницу», еще одну маленькую недоношенную девочку, и как раз ампулы хватало на две прививки.
Девочка развивалась хорошо, с некоторым отставанием от нормы, с учетом недоношенности. То есть все было несколько сдвинуто. Врач прописал физиотерапию. Мы не знали куда нам обратиться, и наша сопровождающая медсестра все обзвонила, посмотрела и сказала: «Я нашла, то, что вам нужно!».
Мы думали, Варе будут делать массаж, гимнастику. Но специалист даже до нее не дотрагивался – с помощью игрушки он заставлял ее переворачиваться, передвигаться. Казалось, какая-то ерунда, игрушку можно и дома показать и она потянется. Как бы не так, дома у нас ничего не вышло! Через полгода занятий, к своему первому дню рождения, Варя делала первые шаги, держась за стенку!
Сейчас Варе пять с половиной лет, она ходит в христианский садик, а ее развитие соответствует всем возрастным нормам.
Фото: Надежда Хаджиян
Фото: Надежда Хаджиян
Фото: Надежда Хаджиян
Фото: Надежда Хаджиян
Фото: Надежда Хаджиян
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML