1
Почему закон о «декриминализации насилия» развязал руки семейным агрессорам и есть ли в России законные способы навсегда защитить себя и детей.
Прошел ровно год с того момента, как из каждого новостного «утюга» донеслось: отныне бить жену – не преступление! На самом деле закон, который назвали «декриминализацией домашнего насилия», был не совсем о том, но кто в наши дни читает дальше заголовка. За этот год мы узнали о множестве трагедий, произошедших «за стенами» семьи, вплоть до жестоких убийств, отрубания рук, истязаний. Как изменилась ситуация с домашним насилием за этот год и что нужно, чтобы ее действительно повернуть к лучшему, мы попытались разобраться с людьми, для которых такие трагедии – часть ежедневной работы.
Участковый полицейский и две уставшие женщины – представитель опеки и комиссии по делам несовершеннолетних – идут на свой обычный вызов. Соседи жалуются, что в одной из квартир постоянно плачет ребенок. Усталая молодая женщина открывает дверь.
— Друзья пустили на время пожить с ребенком, — у Елизаветы М. короткие волосы, круги под глазами и прописка на другом конце Москвы. На руках кудрявая годовалая девочка: при посторонних – не плачет, а только прижимается к маме. Комната в целом достойна фильма ужасов: обои в углу висят клочьями, часть старого паркета отвалилась и лежит кучкой, у стены ряд каких-то коробок… Диван есть, и то хорошо.
Муж Елизаветы, на 23 года старше нее, распускал руки. Если не в духе – берегись: от затрещины жена отлетала в другой угол. Когда стало понятно, что это не случайность, муж и вправду бьет и будет бить дальше, когда от очередного удара у Лизы появились синяки под глазами, затошнило и закружилась голова – она решилась бежать. У друзей оказалась временно ненужная комната, без ремонта, но хоть какая-то крыша над головой.
Обе чиновницы кивают, смотрят невесело, сочувствуют даже. И пишут акт о том, что ребенок содержится в ненадлежащих условиях. Предупреждение – матери. Один раз предупредят, два, а там обязаны ребенка забрать. Потому что в таких условиях девочке не жизнь – так гласят государственные нормативы.
– А куда нам деваться, – Елизавета тихо заплакала. – Работы нет, образования тоже, дочке до сада еще два года. Уходила – он вслед кричал: мол, не вздумай идти к ментам, они теперь в семейные дела не лезут.
Почти год назад – 9 февраля 2017 года – вступили в силу поправки, отменяющие уголовную ответственность за побои в семье. Теперь домашнему дебоширу не грозит судимость – правда, только за первый зафиксированный факт избиения и только если не нанес домочадцам никакого вреда, кроме боли и унижения. Если имеются травмы или если избиения продолжаются – это по-прежнему сфера уголовной ответственности. Многие восприняли норму ровно так, как муж Елизаветы: государство разрешило!
— За этот год статистика показала, что уменьшилось количество людей, привлеченных за домашнее насилие, — рассказал «Правмиру» Андрей Изотов, сотрудник столичного ГУВД, ранее несколько лет работавший участковым. — Конкретных цифр пока нет, но вот, например, прокуратура города приводит цифры по всем возрастным категориям преступников. Налицо снижение, и одна из наиболее вероятных причин этого снижения — как раз декриминализация домашнего насилия. Дело в том, что статья 116 УК РФ, наказывающая за побои, одна из самых распространенных по числу возбуждаемых дел. Таких случаев на «земле» очень много, сотрудники их любят, потому что процент раскрытий огромный, «палки рубят» на них легко и с удовольствием. А теперь первичные побои в семьях не идут по уголовной статье, вот статистика и просела. Речь о сотнях случаев в год в одной только Москве.
— Что касается конкретных случаев – у нас за 2017 год уже было несколько смертей, — говорит Елена К., член комиссии по делам несовершеннолетних одного из московских районов. — Например, был труп женщины.
От чего умерла – неясно, но регулярно ходила в синяках, муж сильно избивал. Вполне возможно, что избил в какой-то момент до смерти. Хорошо, ребенка до этого успели забрать, он при этом не присутствовал. Да, как обычно, алкоголь и, как обычно, судимость в анамнезе.
Еще один случай. Отец, мать, двое детей. На сей раз он не уголовник, а ровно наоборот: полицейский. Бьет, регулярно. Сломал ребенку палец. Жене тоже, кажется, периодически достается. Что происходит, когда травмы детей уже невозможно не замечать и заводится дело – административное, конечно? Его, это дело, закрывают: дети сами, никто не виноват. Хотя и дети говорят, что папа побил, и их мать говорит на первом опросе то же самое.
Зато составляют другой протокол – по статье 5.35 КоАП: ненадлежащее исполнение родительских обязанностей. На кого? Конечно же, на мать: не обеспечила, не повлияла и так далее.
— Из-за распространенной формулировки «декриминализация домашнего насилия» в обывательском сознании отложилось однозначно: разрешили бить жен и детей! — говорит Андрей Изотов. — В результате и заявлять никто не идет – на что заявлять, если наказания нет? Хотя наказание, конечно, есть, просто изменился его вид. А бить домашних от этого не стало более законным и моральным делом.
Фото: Craig Sunter/Flickr
Заявлений в полицию по поводу домашнего насилия – действительно куда меньше, чем могло бы быть. «Женщины и дети, которых реально прессуют дома, не способны написать заявления – их воля парализована прессингом, — констатирует действующий участковый Северо-Западного округа Москвы. — Очень мало инструментов, которые бы занимались поиском таких людей. Детей в школах видят учителя, а взрослых женщин никто не отслеживает. Если и заметят, то всем наплевать».
А даже если воля и не парализована… Заявлять в полицию попросту боятся. Потому что у государства практически нет способов воздействовать на ситуацию «по-хорошему». Только наручники, только полиция. Мало кому хочется сразу все ломать, признается участковый.
Есть и еще одна проблема, пожалуй, даже более значительная.
«У нас при домашнем насилии женщина, если обращается за помощью, переходит в категорию “людей в трудной жизненной ситуации”, – отмечает Елена К. – И вся государственная машина, вместо того, чтобы ей помогать, обращается против нее. То есть пошла в полицию – живи в страхе не только перед мужем, но и перед опекой: того и гляди, отберут детей. И все по закону!»
Правда, и до закона о «декриминализации» было не слаще: первый же случай рукоприкладства мог сделать «пьющего-бьющего» мужа и отца – уголовником. А в российском обществе наличие судимости автоматически означает конец нормальной жизни и невозможность сколько-нибудь приличного трудоустройства. «Эта уголовно-правовая мера по своему характеру очень репрессивная, — комментирует Андрей Изотов. — Именно поэтому за первичный случай такого рода ответственность сделали административной. Дали шанс одуматься».
— Судимость, то есть реальные перспективы ее получить за первый же случай, может быть, останавливала бы насильников, — спорит с этой точкой зрения Елена К. — А сейчас за побои предполагается штраф. Откуда он будет выплачен – из семейного бюджета? – прекрасно! Он заплатит деньги, вернется домой – будет вести себя лучше? Смешно!
Поэтому, говорит специалист по работе с несовершеннолетними, жертвы домашнего насилия часто действительно не жалуются. Терпят до конца, иногда в буквальном смысле. Пока в живых не остается один, тот, кто избивал остальных. Жила, например, на юго-западе столицы семья: папа, мама, бабушка, двое детей. Папа бил всех – и никто никогда с заявлениями не обращался, и сделать поэтому ничего было невозможно. Потом мама и бабушка умерли – одна от болезни (хотя как знать, ведь в синяках все время ходила), другая от старости. Отец остался с детьми. Их отбирали дважды: один раз папа бросил пить и убедил, что ему можно доверять. А во второй раз – уже окончательно, когда он гонялся за детьми по дому с ножом. Старшему из детей было в тот момент 11 лет, и жизни без насилия в семье он просто не видел.
Фото: athensmagazine.gr
Что же делать? Тысячи людей в тюрьмах – плохо, они же, но на свободе и с развязанными в отношении домочадцев руками – еще хуже. У тех, кто по роду службы постоянно сталкивается с подобными случаями, есть несколько предложений, которые повторяются из разговора в разговор.
Во-первых, жертве домашнего насилия, обычно это женщина, или ребенок, или оба вместе, нужно надежное убежище, где можно «переждать грозу». Сейчас такие убежища теоретически есть, но в Москве, например, чтобы в него попасть, женщине нужно оформить медкнижку, сдать множество анализов, флюорографию… и еще иметь московскую прописку! Основной задачи – дать убежище быстро и без формальностей, пока домашний насильник не продолжил свои «упражнения» на близких – такие учреждения не выполняют.
– Нам не хватает центров медиации, где можно было бы постараться при помощи психологов разрулить проблему, но при этом в полной безопасности, – предлагает Андрей Изотов. – К сожалению, у государства все методы довольно грубые, полицией и решетками мы мало что можем здесь сделать.
Второй элемент защиты от семейного насилия – так называемые охранные ордеры: за рубежом (например, в США) суд может вынести постановление о запрете одному гражданину приближаться к другому. Сам факт приближения уже составляет правонарушение, и по этому поводу можно вызвать полицию. Такие ордеры часто применяются как раз в случаях домашнего насилия – до выяснения всех обстоятельств ради безопасности пострадавших обидчику запрещается с ними контактировать.
– Я несколько раз пыталась добиться такого решения от отечественного суда, – рассказывает москвичка Яна Гончарова. – При том, что у меня было три документально зафиксированных случаев побоев от бывшего мужа, суд ничем не мог помочь мне: такой меры обеспечения в отечественном законодательстве просто нет.
Кроме того, если дело доходит до заявления, было бы справедливо, чтобы не женщина с ребенком вынуждены были бежать из дома куда придется (а муж-насильник оставался бы дома – по прописке), а наоборот: виновный удалялся бы из семьи.
Так, по крайней мере, жертвы насилия не будут наказаны дважды, говорит Елена К.
Четвертый пункт, который мог бы облегчить проблему в долгосрочном плане, стратегически – это государственные вложения в образование и профессиональную переподготовку для женщин, сидящих дома. Одно дело, когда у жены, которую бьет муж, имеется профессия – она может самостоятельно существовать, она материально независима. И совсем другое – когда несчастная (многие из страдающих от домашнего насилия женщин не имеют даже законченного среднего образования!) полностью зависит от мужа и свекрови. Еще несколько лет назад в Москве подобные программы были, но сейчас правительство города на них экономит: в центрах занятости говорят, что подобных программ нет и не предвидится.
Но возвращать уголовную ответственность за первичные побои в семье не стоит, уверен Андрей Изотов. «Побои вообще остаются статьей, которая, по-хорошему, уголовной не является, — поясняет криминалист. — Экспертизы там не проводится. В уголовном производстве пытаются доказать причинно-следственную связь: что не просто имели место побои, но они повлекли последствия. В случаях побоев, когда никаких следов не остается, экспертизы не проводится. Все голословно, все за закрытыми дверями, если есть свидетель, то один – а то и нет свидетеля вообще. Она написала заявление: “Он меня побил”. Сняла побои – например, следы синяков на руках. А может, это она его лупила, а он схватил за руки, чтобы она перестала? Но доктор фиксирует факт, и этого достаточно, чтобы привлечь к уголовной ответственности». К тому же существует и административный арест – он также способен вразумить и временно изолировать обидчика.
…Детский плач в квартире на пятом этаже прекратился так же внезапно, как начался. Елизавета, хрупкая женщина, в запущенной квартире друзей продержалась ровно месяц: два визита участкового и органов опеки показали, что разговоры об «отобрании» ребенка – не шутки. По всей вероятности, вернулась к мужу, больше ей было некуда. Пока о ней и дочке сотрудники опеки ничего не слышали. Впрочем, если бы случилось самое страшное, наверное, узнали бы. О трагедиях в подведомственной области специалистам всегда сообщают.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML
