6
Татьяна Белоусова получила титул – вице-мисс Независимость-2017. Пышные платья, профессиональный макияж, смена нарядов... В парном танце на колясках ее партнером был будущий муж. В «Армэ», школе огня и света, Татьяна выступает с факелами, но на конкурсе красоты живой огонь был невозможен, и королеве красоты пришлось обойтись веерами с электроподсветкой.
10 лет назад я вернулась с дачи, разобрала сумки, все перестирала, села, а встать не смогла. Резкая боль в спине, буквально несколько секунд – и я не могу ходить, ноги отказали. Врачи не знают, что со мной случилось, такого в их практике никогда не было. С тех пор я в инвалидной коляске.
«Ты теперь в коляске. Встать и пойти ты никогда не сможешь», – сказала мне врач. Я ответила: «Вы отличный психолог. Не будь я такой сильной, я бы покончила с собой».
Я дала себе неделю поплакать, пожалеть себя. А потом мне друг сказал: «Да ладно, прорвемся, ты же столько всего умеешь, думаешь, не справишься?» Мы вместе учились в школе, жили в одном подъезде, квартиры напротив. Он всегда был рядом.
Когда я была в больнице, он звонил мне каждую перемену (он тогда учился в институте), когда вышел на работу, звонил в обеденный перерыв. Первые два года после травмы были самыми сложными.
После больницы врачи запретили мне чем-либо заниматься: «Лежи, не напрягайся, а то мало ли что» – сказали они. В рекомендациях не написали ничего, даже ЛФК. Врачу, которая сказала мне, что ходить я никогда не буду, я пообещала «прийти и пнуть под ленивый зад». Наверное, ей часто такое говорили.
Через три года я начала вставать и потихоньку ходить. Первое, чему я научилась – пинаться. Я и сейчас это умею. Но потом в реабилитационном центре я сломала ногу, перелом был очень сложный, я провела три месяца в гипсе и на полгода мне запретили напрягать ногу. Ходить я больше не могу.
До травмы я работала на двух работах, вечером – официанткой в ресторане, а днем – на швейной фабрике. Мне было 22 года, нужно было оплачивать учебу. В институте современной экономики я училась на психолога, специализация – детская и клиническая психология.
Я не доучилась полгода, диплома мне не дали – институт не был приспособлен для коляски, а дистанционное обучение мне не разрешили. Потом, уже в коляске, я получила искусствоведческое образование, сейчас заканчиваю киношколу, остался еще год.
В моей жизни был период, когда я жила в деревне и занималась с детьми. Началось все с приглашения на Новый год. До болезни я бегала как белка в колесе: работа, учеба, благотворительность, спорт. А после больницы появилась куча времени, которое было непонятно, чем занять. Я была никому не нужна.
Знакомые рассказали мне о семье, которая перебралась из Москвы в деревню, они построили там дом, завели кур и свиней. К ним начали приходить деревенские дети, голодные, грязные, педагогически запущенные, они стали их подкармливать. В этой семье мои знакомые встречали Новый год, и когда они предложили взять с собой меня, я легко согласилась.
Мне было интересно, не верилось, что в наше время где-то есть запущенные дети. После Нового года я увидела этих детей, они пришли за подарками. Один мальчик был на коляске, были шестилетки, которые не умели говорить, пьющим родителям было не до них. В школу они не ходили, не позволял уровень развития. Заниматься с детьми в деревне было некому, нашим хозяевам тоже было не до этого – хозяйство.
И я осталась. К моим нуждам приспособили первый этаж, оборудовали ванную, кухню. Сначала осталась на месяц, потом мне предложили вернуться. И я решила оставаться еще на полгода. Взяла из дома всю педагогическую литературу о детях и детские книги, пошла с мамой в магазин, купила прописи. Детей было 12, шестеро из них – с тяжелыми нарушениями.
Самыми тяжелыми были две сестренки, мы не сразу поняли, что дома их практически не кормят. Я учила их не только читать, но и говорить. Девочку, которую логопед счел безнадежной, я научила выговаривать «р». Дома, пока родители пили и гуляли, они с сестрой на крылечке учили слова с буквой «р».
На новогодний праздник в местный клуб сестер даже не приглашали, но мы выучили с одной из них песенку, и она ее спела. К 8 марта мы нашли в старой книжке самый большой стих, так хотела Валя. Учили мы его две недели. В клубе она была в пышном, как у принцессы, платье. Когда она читала стих про заботливую маму, люди плакали. Потом подходили и говорили: «А мы думали, она совсем дура».
Я прожила там три с половиной года, занималась с детьми, готовила еду. Тогда я совсем не чувствовала, что я на коляске. Потом люди, у которых я жила, решили переехать, у них заболела бабушка, они перебрались в Сочи, я вернулась домой. С жителями этой деревни до сих пор перезваниваемся, посылаю детям подарки.
Со своим женихом я познакомилась в городе Саки, выяснили, что мы оба – москвичи.
Саки – город полностью доступный, там нет мест, куда нельзя попасть на коляске. Можно зайти в магазин, ресторан, любую парикмахерскую. Саки – первый город, в котором мне захотелось остаться.
Поначалу мы просто дружили, после возвращения время от времени ходили вместе в кино, когда я приезжала из деревни. Мы очень разные, ему нравится тяжелая музыка, мне – классика, но после того, как вместе сходили на выставку Дюрера, стали видеться чаще, а потом – решили пожениться. Мы отлично дополняем друг друга. Мой жених приобщил меня к танцам с огнем, я попробовала, мне сразу понравилось. Сейчас будем ставить парный танец к свадьбе.
Еще мы участвуем в спектакле в балетной студии, скоро премьера. И, конечно, нужно закончить учебу в киношколе. Я мечтаю написать сценарий для фильма, который будет вдохновлять людей. Таких фильмов очень мало, российских еще меньше.
Однажды людей на колясках позвали на премьеру фильма «Любовь с ограничениями», там масса мелких очень точных нюансов, незаметных для тех, кто не общается с колясочниками, наверное, создателей консультировал человек с инвалидностью.
Инвалидность там показана не со стороны ущербности, как это любят показывать во многих передачах, фильмах, люди на колясках – это же обычные люди. Мы смеялись весь фильм, потому что все это мы проходили. Эти пандусы, по которым невозможно подняться… Там есть сцена, где героя не пустили в метро, у меня тоже так было.
Был случай, когда нас вчетвером на колясках не пустили в метро. Социальной карты оказалось недостаточно, потребовали документ, подтверждающий инвалидность, розовую справку, а мы их с собой не носим, если потеряешь – потом не восстановишь. Сотрудница метро не пустила нас, отправила в кассу за билетами: «Ради халявы молодежь и на коляску сядет».
Коляску никуда не денешь, но я против того, чтобы были какие-то поблажки. Если мне уступают очередь в магазине, я отказываюсь. Когда я училась в вузе на заочном, преподаватели только на экзамене узнали, что я – в коляске.
Конкурс красоты для нас специальный, потому что мы не можем участвовать в конкурсе красоты с обычными девушками, у нас ограничение – коляска. Но когда я смотрю на какую-нибудь мисс Вселенную, думаю, что она сделала в этом мире? А у этих девочек – такие судьбы!
«Наша главная задача – изменить отношение общества к людям с инвалидностью, – говорит Наталья Присецкая, основатель и директор конкурса. – После прошлогоднего конкурса несколько девушек получили хорошую работу, вышли замуж. Конкурс – отличная возможность выбраться из будней».
Ирина Российская
Светлана Гульцева
Анастасия Василенко – «мисс Грация», чемпионка России и мира по бальным танцам на колясках
Татьяна Чочаева – «мисс Очарование»
Партнерами в танце были курсанты Академии МЧС России.
СПРАВКА:
«Мисс Независимость» – это единственный конкурс красоты для женщин, пользующихся инвалидными колясками. Он ежегодно проводится в Москве с 2012 года. Главный организатор – РОО ПРИ «КАТЮША» – «Общество поддержки родителей с инвалидностью и членов их семей», при поддержке Правительства Москвы и Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы.
© 2009-2020, «Христианство, православие». Все права защищены.
При копировании материалов прямая открытая для поисковиков гиперссылка на fond-sovest.ru обязательна. 
* XML, HTML